Своеобразным механизмом адаптации крестьянства к условиям колхозного строя стало хищение общественной собственности. В мировоззренческих установках большинства колхозников хищение общественной собственности не воспринималось как преступление, как антиобщественное деяние. Жесткие условия материальных лишений, в которые поставила крестьян верховная власть, требовали от крестьян мобилизации протестных ресурсов при сохранении внешней лояльности режиму.
Коллективное сельское хозяйство нивелировало уважение крестьян к собственности, хотя оно особо и не было развито. Можем вспомнить погромы дворянских усадеб, отсутствие уважения к дворянской собственности. С ликвидацией дворянского землевладения, казалось, исполнилась давняя мечта крестьянина о своей земле, но коллективизация нарушила привычный ход вещей. И в послевоенном советском обществе государство, начав борьбу с самовольным расширением крестьянских наделов, вынуждало крестьян искать полулегальные или даже криминальные способы выживания.
Власть, забрав у крестьян землю, ничего не дала им взамен, за исключением невыполнимых плановых заданий по поставкам сельскохозяйственной продукции, что в итоге вело к обнищанию широких масс колхозников. Работая «задарма» в сельскохозяйственных артелях, крестьяне спасались от голодной смерти лишь тем, что давало подсобное хозяйство.
Отсутствие материальной заинтересованности в общественном труде лишало крестьян хозяйственной инициативы, более того, разрушало их шкалу ценностей. Труд на земле, являющийся важнейшей характеристикой крестьянства как социальной группы, обесценивался, терял свою значимость и привлекательность. Эрозия трудовой кретьянской этики отчетливо проявляется в послевоенное время. Массовые нарушения трудовой дисциплины в колхозном хозяйстве становятся типичным явлением повседневной жизни колхозной деревни. Инициированные государственными институтами кампании борьбы с нарушением трудовой дисциплины имели кратковременное действие. Вплоть до конца сталинской эпохи в отсутствие материальной заинтересованности крестьяне саботировали общественные работы.
Проведенный анализ свидетельствует, что, несмотря на десятилетия активной антирелигиозной пропаганды, инициированной властными институтами, религиозные воззрения продолжали оставаться одним из важнейших социально-культурных маркеров сельского социума. Религия служила каналом культурной преемственности и являлась важным механизмом формирования идентичности крестьянского населения. Массовое участие советского крестьянства в религиозных праздниках в послевоенное время было обусловлено множеством факторов. Конечно, сила традиций и родительского авторитета являлась одной из причин возросшей религиозной активности, но истоки данного явления намного шире. С одной стороны, на рост религиозности повлияло изменение государственной политики в области религиозных культов, но с другой стороны, материальные лишения и человеческие потери, вызванные войной, крестьянство стремилось компенсировать традиционным механизмом – обращением к Богу и религии.
В целом религиозная активность сельского населения была обусловлена не только желанием не подчиняться государственной политике, но и стремлением сохранить претерпевавший существенные трансформации свой образ жизни. Не случайно наибольшую активность проявляли лица, чья первичная социализация пришлась на дореволюционный период. А социальная память, носителями которой они выступали, позволяла крестьянам старшего поколения понять, что своеобразная сельская культура под воздействием советского аграрного проекта разрушается, теряются ее базовые ценности, обычаи и идеалы. Поэтому для большинства крестьян именно участие в религиозных праздниках становилось способом сохранения накопленного социокультурного опыта.
В послевоенное время религиозную активность на селе проявляли не только рядовые колхозники и представители старшего поколения, чья социализация во многом происходила в дореволюционный период, но и члены сельских территориальных отделений коммунистической партии, молодежных комсомольских организаций. Компенсаторный механизм религии в изможденной войной деревне способствовал сохранению надежд на построение светлого, справедливого общества. Несмотря на официальные донесения представителей советских органов власти о постепенном снижении религиозной активности сельского населения начиная с 1947 г., реальная картина была иной. Ярые последователи марксистской доктрины на селе хранили в своих домах религиозную атрибутику, совершали религиозные таинства и по возможности посещали церковь.