Выбрать главу

В учебном отношении зато мы ныне в восьмом классе идем гораздо медленнее. По педагогике проходим еще то, что обычно проходили в начале декабря. По словесности до сих пор сидим на Некрасове, так что и на Л. Толстого времени мало останется. Раньше же бывало проходили не только всего Некрасова и Л. Толстого, но еще и Герцена, Глеба Успенского, Чехова. Но тогда я делал весь почти год добавочные уроки. Ныне же нет возможности делать это, да и не хочется и на учениц очень уж налагать: и добрые отношения хочется сохранить, да и военные нужды тоже их отвлекают. Не устраивается поэтому ныне и рефератов, так как настроение какое-то неучебное и желающих читать рефераты в восьмом классе не нашлось.

20 января

Начальница и классные дамы потеряли, наконец, всякую меру наглости. На днях мне пришлось проверять конспект у одной восьмиклассницы после пятого урока. Мы сидим в учительской с дверями, настежь раскрытыми в коридор. Начальница же, узнав, что я и ученица остались, не находя достаточным своего присутствия в гимназии, вернула уходившую уже домой классную даму. Та пошла наверх, забралась в учительскую и без всякого стеснения уселась около нас, ясно подчеркивая своим присутствием, что учителя нельзя оставить с ученицей наедине даже в стенах гимназии. Свое сидение и классе эти шпионки в синих платьях мотивируют часто разными и благовидными предлогами вроде надзора за ученицами, поддержанием дисциплины и т. п. Чем же можно мотивировать этот случай, применяя к педагогу, уже восемь лет преподающему в восьмом классе и его ученице такого чисто тюремного надзора? И как благотворно должны действовать такие «педагогические» приемы на учениц, уже взрослых девушек, готовых вступить в жизнь!

И ведь это не какие-нибудь новые в гимназии лица, которые не знают меня и не могут мне доверять даже настолько, чтобы караулить хотя не в той же комнате. Нет, начальница все восемь лет служила вместе со мной, а классная дама в первый год моей службы даже была моей ученицей. Место, видно, действительно красит человека!

22 января

К нам в город явился на ревизию окружной инспектор А-ов, гроза всех педагогов здешнего округа. Три дня он ревизовал реальное училище, разносил и учеников, и учителей. А сегодня явился и к нам, в мужскую гимназию. Перед моим уроком в третьем классе он обещал, что придет, но пошел сначала во второй класс. Я несколько нервничал в его ожидании, а ученики, как нарочно, отвечали один другого хуже. Когда я отправил одного из них на место, он залился слезами, как раз не во время! Я прикрикнул, чтобы он перестал плакать или убирался из класса. Вызвал другого, но не успел он еще начать, как явился ревизор в сопровождении директора. А-в отправил вызванного мной ученика на место, вызвал другого и заставил его писать на доске пример, а потом предложил мне разобрать его с учениками. Так же разобрали и еще два-три примера. Отвечали в общем ладно. Были, конечно, и ошибки, но после наводящих вопросов ученики поправлялись. Не могли только объяснить, отчего нельзя сократить одного определительного предложения. Я сказал тогда, что этих случаев мы еще не проходили, ревизор же указал, что мы уже перешли к дополнительным предложениям и теперь возвращаться к сокращению определительного будет неудобно. Пришлось также сказать, что мною пропущены придаточные предположительные подлежащие и сказуемые. Несколько затруднило еще меня и учеников разбор слова «сам» в предложении «Мальчик сам попался». Один из учеников сказал, что это определение, я согласился. Другой назвал это 2 подлежащим, я сказал, что и это, пожалуй, верно. Но вполне определенного ответа не дал. Урок наконец кончился. Ревизор пошел и, остановившись перед учениками, вдруг похвалил и поблагодарил их за занятия. Это, конечно, быстро разнеслось по гимназии и, когда я пришел в IV класс, ученики меня даже поздравляли. Таким образом, класс, на который я меньше всего надеялся, неожиданно выручил меня. Что-то будет дальше?