При письме Толстой приложил экстракт с резолюциями Петра. Против первого пункта царь указал: «на Пензе», против второго – «следовать и смотреть, дабы напрасно кому не пострадать, понеже сей плут глупый временем мешается»; против третьего – «тоже что и Левину»; против четвертого – «когда важное касаца будет, тогда Сенату притить в Синод и там допрашивать и следовать, чему подлежит»; против пятого пункта стоит указание: «розыскивать»; прочие пункты остались без резолюции.[41]
Бывало, по каким-то причинам Петр изменял решения и тогда об этом сообщал «министрам». В одном письме Ушакову царь вспоминал: «ежели вологоцкому попу экзекуция не учинена, то обожди ею, пока увидимся со мною» (но попа уже казнили по предыдущей царской резолюции). Фискала Ефима Санина за ложные доносы царь утром 23 января 1723 года сначала решил просто казнить, потом передумал – велел колесовать; затем, будучи на обедне в Петропавловском соборе, отменил последнее решение.[42]
Иногда вместо краткой резолюции Петр посылал более подробные записки. «Дьякона пытать, – писал он в Тайную канцелярию в феврале 1720 года, – к кому он сюда приехал и приставал, и кого здесь знает своего мнения потаенных; а по важных пытках послать с добрым офицером и солдаты от гвардии в Нижний, и там казнить за его воровство, что мимо выбранного старца воровски учинил. Другого, Иону, пытать до обращения или до смерти, ежели чего к розыску не явится». Таким образом, царь предопределил приговор независимо от результата будущих допросов и пыток.[43]
В случае занятости государь передавал свои указания через кабинет-секретаря Макарова. Последний «препровождал» в Тайную канцелярию те дела, которые царь решил передать в ее ведение. «Благородный господин бригадир и маэор от гвардии, – писал Макаров Ушакову в феврале 1720 года, – царское величество указал отослать к вам раскольщика дьякона Александра и с его доношением, которое он подал его царскому величеству; а что оный раскольщик в допросе сказал, тому записка при сем тако ж прилагается; и оного колодника изволите приказать посадить в город; а что с ним надобно делать, о том я вам донесу сам». Иногда секретарь объявлял царские указы устно, и тогда они записывались в указную книгу за подписями руководителей канцелярии.
Импульсивный царь мог даже лично сдать в застенок нового «клиента». В день рождения Петра, 30 мая 1724 года, сын купца гостиной сотни города Серпухова Афанасий Шапошников оказался рядом с императором на службе в церкви села Преображенского, где поднес ему три украшенных цветными лентами калача. Тот подарок принял, пригласил приглянувшегося ему молодого купца в Лефортовский дворец и посадил его с собой обедать. Но за столом осмелевший молодец позволил себе спросить: «Есть ли польза в том употреблении табаку?» – и рассказал, как пробовал курить и нюхать табак, но в этом занятии «пользы не нашел, кроме греха». В ответ император «изволил рассмеятца и сказал ему: „Не рыть бы де тебе, Афонасей, у меня каменья“„, – а после трапезы внезапно подошел к своему гостю, «изволил ударить его тростью дважды и указал взять ево под караул“; незадачливый детина последовал за царем из Москвы в Петербург уже в качестве колодника и просидел в Тайной канцелярии до самой смерти государя.[44]
В этой истории проявились и характерный для царя интерес к новому знакомому – должно быть, бойкому молодцу, и «отеческая» угроза неразумному «сыну» – подданному, переходящая в рукоприкладство с отправлением гостя «под караул». С другой стороны, искренний поступок простолюдина сделал возможными для него и величайшую милость – право сидеть за царским столом, и мгновенное попадание в застенок за не к месту сказанное слово. В этом эпизоде, случившемся на фоне коронационных торжеств, наглядно проявились не только нрав самого Петра, но и его методы проведения реформ, в одночасье возносившие людей к вершинам власти и могущества и безжалостно свергавшие их оттуда в небытие.
Этапы большого пути тайного сыска
Образованная для расследования дела царевича Алексея Тайная канцелярия являлась временной и чрезвычайной комиссией – об этом говорит отсутствие указов, разграничивавших деятельность канцелярии и Преображенского приказа. Однако с переездом в Петербург Тайная канцелярия стала постоянным и весьма важным учреждением. Особая юрисдикция по «слову и делу» была еще раз подтверждена именным указом Петра I от 5 ноября 1723 года о «форме суда», гласившим, что на политические преступления не распространялось общее положение о предоставлении ответчику до суда списка выдвинутых против него обвинений.