Жан де Мён был знаком с Филиппом Красивым: он посвятил этому королю свой перевод Боэция. Согласно одной легенде, которую, впрочем, проверить очень трудно, около 1300 г. он, умирая, завещал якобинцам, о которых столько злословил, тяжелый ларец, поручая им похоронить свое тело в их церкви; полагали, что ларец набит монетами, а нашли только листы черепицы. Этот вольтеровский жест, если он действительно имел место, не должен был вызвать неудовольствие короля.
Глава IV.
Общественное устройство
Тот факт, что сервы, настоящие рабы, долгое время принадлежали хозяевам, от которых полностью зависели и которые по собственному усмотрению располагали ими самими и их имуществом, породил широко распространенное среди наших современников представление, что Средние века для всех, кто не относился к знати или к духовенству, были эпохой сурового физического, интеллектуального и нравственного порабощения. Считается, что сеньор и священник полностью держали народ в своей власти и навязывали ему любую свою волю, а тот даже не был способен сопротивляться. Брутальный характер политической и судебной власти, нередкий произвол в их решениях, суровость кар и наказаний, постоянный материальный гнет с целью смирять умы, очевидное и резкое неравенство положения — все эти обстоятельства создают впечатление жестоко устроенного общества, общества организованного угнетения, держащегося за счет авторитарной иерархии, и в таких условиях индивид, принуждаемый неуклонно выполнять свои обязанности, должен был навсегда отказаться от мысли выйти за пределы касты, в которой родился.
Однако это иллюзия, и реальность тут сильно отличалась от видимости. Социальные рамки были далеко не столь негибкими и жесткими, какими казались. Внутри организма, выглядевшего еще крепким, уже существовало много зародышей распада, который начнется лишь намного позже.
В городе границы между разными категориями людей постоянно становились все менее строгими или по крайней мере размывались.
Бюргеры, как уже говорилось, благодаря своему богатству приобретали гарантии и защиту, надлежащим образом зафиксированные; но, кроме того, оказывая при случае магнатам бесплатные услуги, они добивались к себе уважения и знаков внимания, значительно повышавших их личное положение, — некоторые из них имели должности при дворе или в королевской администрации, порой они претендовали на дворянский титул, требовали права владеть фьефами, и, во всяком случае, уже само по себе богатство в немалой мере обеспечивало им независимость. Постепенно они образовали некое подобие новой аристократии, посягающей на старинные права аристократии родовой; оставаясь же в своем кругу, в пределах класса, в котором сформировались, они чувствовали в себе желание и силы утвердиться, а также гордость собой и себе подобными перед лицом класса рыцарей.
Современники, чуткие к этим переменам, со времен Людовика Святого не обходили их молчанием — прежде всего с тем чтобы посетовать на них. Они указывали и на другие, довольно любопытные изменения. Действительно, в XIII в.[354] распространилось представление, отмеченное еще в XII в.[355], об определенном упадке общества, выражающемся в порче нравов, которая приводит к смешению классов. Один поэт на эту тему написал «сказ», озаглавив его: «Откуда берутся изменники и дурные люди»[356]. Он исходит из того, представляя это как бесспорный факт, что развратность мужей и жен испортила семьи: распутство мужчины, предосудительное и само по себе, повлекло за собой, как объясняет он, неверность женщины, которая стала отдаваться первому встречному «pautonnier»; в результате на свет появились сыновья матерей-прелюбодеек, несмотря на свой официальный статус шалопаи столь же гнусные, как и отцы, породившие их. Эти якобы дети высокопоставленных мужей или рыцарей имеют не больше прав претендовать на подлинную знатность, чем мулы. Можно усомниться, что подобное зло было столь тяжким и имело столь всеобъемлющий характер, как представлялось труверу; но вполне вероятно, что развитие городов, вследствие которого контактов между людьми разного происхождения становилось все больше, приводило в том числе и к перемешиванию классов, и к распущенности, вредной для здоровья общества.