А вот в Париже дышалось гораздо легче. Там господином, основным господином, был король, а его власть так не притесняла индивидуума. У парижского населения имелись обязанности, но были у него и привилегии. В результате по сравнению с остальной Францией и даже с некоторыми «коммунами» оно оказывалось в совершенно особом положении. С тех пор как короли сделали этот город главным местом своего жительства, он попал под их власть, что практически означало действенную защиту от сеньориального произвола. «Бюргеры короля», как титуловали себя парижские бюргеры, были, конечно, подданными, но подданными непосредственными и тем самым — привилегированными. Как бы по молчаливому соглашению они получали королевскую благосклонность в обмен на свои услуги. Верные подданные, они порой доказывали преданность королю в неопровержимой форме. Когда в 1227 г. французские сеньоры сговорились захватить юного Людовика IX и двинулись к Парижу, горожане, узнав об опасности, направились в Монлери, где ждал их король, и привезли его в столицу под своей вооруженной охраной, удержав мятежную знать на почтительном расстоянии[80]. За такую преданность еще Людовик VII предоставил своим «парижским мужам» особые привилегии и в 1165 или 1166 г. вывел их из подчинения призовому праву, в соответствии с которым ранее, когда он въезжал в этот город, его сержанты могли забирать у жителей все одеяла и подушки, нужные для его свиты. Людовик IX, в свою очередь, до такой степени покровительствовал горожанам, что даже рыцарь за нанесение обиды бюргеру мог предстать перед его судом.
Таким образом улучшение юридического положения парижского бюргерства шло, к его вящему благополучию, рука об руку с ростом его богатства. Многие бюргеры Парижа как благодаря увеличению их личных состояний, так и в результате учреждения цехов, к которым они теперь принадлежали, сделались влиятельными людьми. Представление о том, какими средствами могли располагать некоторые частные лица, можно вывести из масштабности их дел. Среди них попадались люди, достаточно богатые для того, чтобы иметь возможность не только сделать щедрые пожертвования, но и основать монастырь и даже церковь. В начале XIII в. бюргер Гильом Эскюаколь сумел заложить в Круа-Ла-Рен на улице Сен-Дени приют Святой Троицы, предназначенный для путников. Другой бюргер, Рено Шерен, тогда же выстроил церковь Сент-Оноре и дом для ее священника. Бюргер Пьер Сарразен, отправляясь в 1220 г. в паломничество в Сантьяго-де-Компостелла, взял с собой около восьмисот парижских ливров, составлявших лишь часть его состояния, специально для раздачи милостыни и для пожертвований, — сумму значительную, если учесть, что в 1292 г. вся талья, собранная в Париже и его предместьях, составляла около двенадцати тысяч ливров[81].
Благодаря коммерции, торговле, денежным ссудам все эти бюргеры вступали в постоянные деловые связи с сильными мира сего. Их облагали тяжелыми налогами, особенно для ведения войн; но они торговали и наживали монету. А когда кто-то прибегал к их услугам ради покупки или займа наличных, к бюргерам обращались уважительно. Граф Гранпре и его жена, передавая в апреле 1221 г. Филиппу Амлену часть территории леса Ливри, называли его своим «дорогим другом». «Нашим дорогим Пьером Бурдоном» именует аббат Клюни другого бюргера, прося того ходатайствовать перед королем о возврате займа в пять тысяч турских ливров. Королева Маргарита, вдова Людовика Святого, 28 сентября 1279 г. пишет королю Англии, рекомендуя ему мэтра Готье, сына Ива, имеющего дела в Лондоне, и тем самым признает, что Ив когда-то оказал услуги королю.
Помимо влияния, приобретенного богатством, авторитет бюргерам придают и выполняемые ими официальные функции. Они занимают должности в ведомстве Королевского дворца, в финансовых ведомствах, в различных подразделениях королевской администрации. В 1190 г. Филипп Август, отправляясь в крестовый поход, сформировал нечто вроде регентского совета, куда ввел шестерых бюргеров, выбрав их среди самых именитых. В городе именно они вскоре оказались во главе всей муниципальной организации[82]. Они проводили коммерческую эксплуатацию Сены, и первым главой муниципалитета стал глава компании Речных купцов; вот почему печать этой корпорации, изображавшая плывущий корабль, сделалась печатью города и основным элементом его герба. Прямо напротив Гран-Шатле, резиденции королевского прево, купцы с середины XIII в. поселили собственного прево, резиденция которого отныне находилась в Парлуар-о-Буржуа. И этот прево при содействии эшевенов и помощи функционеров руководил всей коммерческой и вообще городской жизнью, будучи ее организатором и судьей.