Но при дворе королевская любовница не обладала полной властью. У нее имелась недоброжелательница, вдова Луи де Брезе, Диана де Пуатье, ставшая в 1538 году любовницей дофина Генриха, который был младше ее на девятнадцать лет. Тот факт, что в феврале адмирал Филипп Шабо де Брион впал в немилость, закрепил победу Дианы и ее союзника коннетабля Анна де Монморанси. Но в июле 1541-го пришел черед радоваться герцогине д'Этамп: Монморанси лишился королевской милости. А Бриону постепенно вернули все его права: у него действительно имелась серьезная поддержка, так как его жена, Франсуаза де Лонгуи, была племянницей короля, а ее племянник Жарнак женился на Луизе де Пислё, сестре герцогини д'Этамп. Значительные лица, слишком категорично настроенные против Бриона, как, например, канцлер Пуайе, впадали в немилость. Выяснение отношений происходило во время путешествий в провинцию: в Блуа король рассудил ссору придворных по поводу Бриона, а вскоре, в марте 1541 года, вызвал в Плесси тринадцатилетнюю Жанну д'Альбре, свою племянницу, дочь Маргариты Наваррской. Он решил помимо ее воли выдать девочку замуж за герцога Клевского, Гийома де ла Марка, крепкого двадцатичетырехлетнего принца, который оказал королю неоценимую услугу в борьбе против императора. Пышная свадьба состоялась 14 июня 1541 года в Шательро, после чего молодую герцогиню Клевскую заключили в Плесси, где она долгие годы прожила в одиночестве. Ее брак все еще оставался фиктивным, когда его прервали случайности международной политики.
Реформы и гуманизм
Большинство замков служили теперь лишь символами роскоши и оживали только на короткое время, но иногда и туда доносились отзвуки трагических событий. В субботу 18 октября 1534 года на двери королевских покоев в Амбуазе оказался приклеен памфлет против мессы; такие же провокации имели место в Париже, листовки находили по всему городу, а также в Орлеане, Блуа, Туре и Руане. Король, как защитник веры, не мог оставаться безучастным. Начались гонения на протестантов, всюду запылали костры. Вовсе не являясь фанатиком, король безуспешно пытался усмирить бурные страсти, кипевшие в парламенте и среди духовенства[93]. Позже стало известно, что автор «пасквиля» — Антуан Маркур, французский священник, служивший в Нефшателе в Швейцарии, а в королевство несколько его печатных листков попали через Гийома Фере, королевского аптекаря.
Придворная среда была очень благоприятной для пропаганды новых идей. Король расширял в Блуа «большую книжную лавку» — библиотеку, созданную его предшественником, гуманисту Гийому Бюде он пожаловал титул Мэтра Королевской библиотеки. Наставник первого дофина, Джироламо Фондуло из Кремоны был отправлен за границу за ценными книгами, новые фолианты отовсюду везли послы короля. Но Франциску I не хватало этой обширной библиотеки, в Фонтенбло у него имелась другая. А третья всегда сопровождала короля в переездах: произведения Юстина, Фукидида, Аппиана и Диодора Сицилийского, а также «Роман о Розе» и «Разрушение Великой Трои». Во время трапезы королю читали вслух. С 1529 года «королевским чтецом» служил Жак Колен, ученый, прославившийся своим переводом «Придворного» Кастильоне, а с 1537-го — Пьер дю Шатель.
Казалось, королевскую библиотеку в Блуа ждало великое будущее. По указу, подписанному в Монпелье 18 декабря 1537 года, каждый владелец типографии должен был отдавать один экземпляр вновь отпечатанного произведения королевским ответственным за книги: с тех пор предоставление одного экземпляра печатной продукции в королевскую библиотеку стало обязательным. Но в 1544 году замок Блуа лишился своих коллекций: книги, а также одна из карт полушарий и чучело головы крокодила в кожаной коробке отправились в Фонтенбло.
Свидетельства блистательной эпохи пребывания двора, книги и курьезные вещицы увезли вслед за предметами меблировки и убранства, не только повседневного обихода, но и необходимыми для торжественных церемоний. Отныне все это хранилось в Фонтенбло и в замках под Парижем.
Движимое имущество короля: ковровая опись
Перевозом королевского имущества руководил Гийом Муанье, «ординарный шпалерный мастер и хранитель движимости в Фонтенбло». С января 1537 года Муанье складывал на хранение роскошную обивку и ковры в средневековый замок в Лувре. В 1542 году по поручению короля была составлена опись этих ковров. Новую опись составил в 1551-м, после смерти Муанье, Филипп Лежандр, мэтр ковровщиков Парижа, который сменил Муанье на должности ковровщика короля. Помимо ковров, движимое имущество включало в себя золотые и серебряные ткани, шерстяной дамаст, «мохнатые ковры», деревянные фигурки и колонки для кроватей, матрасы, соломенные тюфяки и подушки-валики, стулья, балдахины, сундуки, церковные пелены, покровы, завесы, наконец, белье — простыни, скатерти и салфетки. Во время второй описи, при Генрихе II, «хранилище движимости» находилось на «большом чердаке» в особняке Бурбонов, конфискованном Короной в 1524 году после измены коннетабля и присоединенном к Лувру. Помещение было огромным, как и подобает, чтобы хранить более пятисот разнообразных изделий, из которых четыреста восемь были в хорошем состоянии; все измерялось в сотнях французских локтей.
93
Автор весьма смягченно изображает отношение Франциска I к Реформации. В действительности на его совести были десятки тысяч сожженных и замученных «еретиков».