Об этом факте, а также о других интересных подробностях жизни в «притоне» Марфы Дмитриевой мы знаем из показаний самого Каина, которые он сделал в 1749 году, уже будучи под следствием: «…Когда он, Каин, еще в Сыскном приказе не явился и жил в Зарядье у заплечного мастера Алексея Иванова, а близ двора ево жила женка [Марфа] Дмитриева дочь, у которой приставали мошенники, да у нее ж жила вдова Арина Иванова дочь, которая ныне имеетца в замужестве за ним, Каином, которую он тогда только по одному соседству знал и в тот дом, к означенной [Марфе] Дмитриевой дочери, прихаживал и начевывал времянно, а далняго знакомства никакого у него с ней не было, и в замужество намерения за себя взять никакого не имел. А потом вскоре он, Каин, явился в Сыскной приказ и объявил о всех своих воровствах, и кого воров и мошенников знает, почему ис того приказу послана была для забрания тех воров и мошенников команда, коих и забрано было немалое число, в том числе означенной [Марфы] Дмитриевой дочери взяты были мошенники Лев Юдин, да школники, а имянно не знает, да подозрителной битой кнутом суконщик Михайла Максимов сын Стулников, тако ж и оная [Марфа] Дмитриева и вышеписанная жена ево Ирина Иванова дочь. И хотя оная жена тогда в ведомстве про мошенничество и запиралась, но он, Каин, по злобе с нею, Ариною, что она в одно время в бытность ево, Каинову, в том доме с ним бранилась, доказывал, что она подлинно про мошенничество ведала, может быть, и жила с теми мошенниками блудно…»[144]
Итак, Каин в 1749 году охарактеризовал это жилище коротко и ясно: у Марфы «приставали мошенники», в частности, он сам до своего появления в Сыскном приказе не раз туда наведывался по ночам. Не случайно именно сюда Ванька привел солдат Сыскного приказа. Четверо «мошенников», одна женщина, жившая с ворами «блудно», и содержательница притона были схвачены. Но можно предположить, что это были лишь самые нерасторопные обитатели «полатки». Мы точно знаем, что ночью 28 декабря 1741 года кроме этих шестерых здесь ночевали и другие люди, по неизвестным причинам в Сыскной приказ не попавшие. Так, один из арестованных, Иван Зубарев, на допросе проговорился, что он не жил в притоне Марфы Дмитриевой, а пришел туда к «сестре своей Наталье Афанасьевой в гости»[145].
Рядом с двором попа находился маленький дворик дьякона той же церкви Алексея Акимова, вытянувшийся вдоль по Москворецкой улице на шесть саженей[146], все углы которого также сдавались постояльцам. Памятной ночью в этом дворе были схвачены два «мошенника» — беглый солдат Тимофей Васильев сын Чичов и «матрос» (то есть подневольный рабочий Хамовного двора) Денис Иванов сын по прозвищу Криворот. Оба значатся в поданном Каином реестре его «товарищей» и на допросах повинились в многочисленных «мошенничествах», но при этом показали, что жили у дьякона «по объявлению на съезжем дворе не заведомо (то есть не признаваясь. — Е.А.), что мошенники»[147]. Может быть, поэтому хозяин этого двора избежал наказания, хотя непонятно, как ему удалось зарегистрировать на съезжем дворе в качестве жильца беглого солдата.
У Москворецких ворот высилась церковь Николая Чудотворца Москворецкого, возле которой располагался двор ее настоятеля Ильи Елисеева. Осенью 1742 года, во время переписи московских дворов первой команды{19}, его территория была обмерена. Он тянулся вдоль Москворецкой улицы на 7,5 сажени, а в глубину, по направлению к кремлевскому рву, на 10,5 сажени. Этот маленький дворик был плотно заставлен всякими строениями, которые священник сдавал внаем. Так, в 1748 году, по данным тех же исповедных ведомостей, здесь проживали, кроме самого 43-летнего священника и его домочадцев (матери и двоих сыновей), более двадцати жильцов — оброчные крестьяне, солдатские жены и вдовы, «фабричные», отставные солдаты (еще раз подчеркнем, что это только постоянные жильцы, которых указал настоятель в исповедной ведомости)[148]. На одну из построек этого густонаселенного маленького дворика и указал Каин. Ее снимал оброчный крестьянин «Суздальского монастыря» Федор Игнатьев и, в свою очередь, нелегально пускал на ночлег всякого рода подозрительных людей. Ночью 28 декабря 1741 года по наводке Каина солдаты схватили здесь трех человек. Одним из них был числившийся в списке «товарищей» Каина 25-летний «мошенник», «фабричный» Большого суконного двора Тихон Степанов сын Бобров, более известный в преступном мире под прозвищем Белый. В руки солдат угодил также «фабричный» Матвей Дмитриев сын Тарыгин, который на допросах повинился в многочисленных грабежах. Третья задержанная, крестьянская вдова Татьяна Иванова дочь, которая после смерти мужа «жила по разным местам» и «кормилась» торговлей, на допросе призналась в том, что покупала у «мошенников» краденые вещи. После допроса Татьяну осмотрели, и она «явилась подозрительна» — на ее теле были обнаружены следы битья кнутом. Тогда вдове пришлось признаться еще и в том, что она уже два раза успела побывать в Сыскном приказе и была наказана поркой: впервые «лет 13 назад» за «житье блудно с атаманом Егором Михайловым», а повторно — по обвинению «в покупке у церковнаго татя серебра». Видно, не случайно Татьяна и на этот раз оказалась в компании с «мошенниками». В том же дворе священника, у жилицы Алены Михайловой дочери, были схвачены еще две торговки краденым: солдатская вдова Прасковья Васильева дочь, которая также успела побывать в Сыскном приказе, где была бита кнутом «за блудное дело», и солдатская жена 36-летняя Варвара Нестерова дочь, чей муж находился в Санкт-Петербурге при своем полку, а она «жительство имела по разным постойным квартирам» и торговала «на площади разными платками», которые покупала у «мошенников». Известно, что в этом же строении проживали торговки краденым — вдова заплечного мастера Анна Герасимова и солдатская вдова семидесятилетняя Алена Степанова. Той ночью они каким-то образом избежали ареста — их схватили на следующий день на Красной площади[149].