При Нероне мы видим Сервилию, дочь Бареи Сорана, обвиненную сенатом за то, что якобы «продавала свадебные уборы, чтобы добыть деньги для магических таинств»{607}. Дело в том, что Сервилия была замужем за Аннием Поллионом, замешанным в так называемый заговор Пизона 65 г. и сосланным. Год спустя, когда и случился процесс, ее деверь принял участие в другом заговоре (оба Поллиона были сыновьями заговорщика, при Калигуле получившего приказ покончить с собой). Барею же Сорана обвиняли в дружбе с еще одним заговорщиком, Рубеллием Плавтом, также сосланным и умершим в 62 г., и в участии вместе с ним в заговоре в Малой Азии. Сервилия защищала сама себя, но и отец, и дочь добились лишь одного: возможности самим себе избрать род смерти. Ей было девятнадцать лет.
Больше мы знаем об Арриях и Фаннии. Аррию Старшую, жену Авла Цецины Пета, изображают образцом супружеской любви и верности, но здесь нас интересует политическая сторона. Ее муж участвовал в восстании против Клавдия (так называемом Скрибониановом) 42 г. н. э. Ее дочь Аррия Младшая вышла замуж за знаменитого стоического философа Публия Клодия Тразею Пета, бывшего в оппозиции Нерону. Их дочь Фанния стала женой еще одного философа того же направления — Гая Гельвидия Приска, противника Веспасиана, а позже Домициана. Все трое пали жертвами своих философских и политических идей, и жены были осуждены вместе с ними{608}.
Аррия Старшая сперва отправилась с мужем в Иллирию, потом обратно в Рим, куда его отвезли и посадили в тюрьму. В конце концов, поняв, что супругу не избежать смерти, она отказалась воспользоваться своими связями (у нее были хорошие отношения с Мессалиной), а закололась, чтобы и мужа ободрить сделать то же. «Пет, не больно» (Paete, non dolet), — сказала она ему{609}. В 66 г., когда мужу Аррии Младшей было велено покончить с собой, она, по примеру матери, решила последовать за ним, но Тразея отговорил ее, умолив не лишать единственной опоры дочь Фаннию. Фанния тоже пострадала: Тразея, пав, увлек за собой и зятя, который был сослан. Фанния, видимо, отправилась с ним. Но на этом история славной семьи не кончилась. При Гальбе они вернулись из изгнания. Веспасиан опять увидел в них опасных смутьянов; жена снова была изгнана, а муж осужден на смерть. В царствование Домициана мы вновь видим мать и дочь — Аррию и Фаннию — в группе, оппозиционной режиму, включавшей нескольких сенаторов (в том числе Юния Маврика, искавшего мужа для племянницы) и еще одну женщину — Гратиллу. Фанния была изгнана: «Когда Сенецион находился под судом за то, что составил книги о жизни Гельвидия и в защитительной речи сказал, что его просила об этом Фанния, она на грозный вопрос Меттия Кара, действительно ли она об этом просила, ответила: "Да, просила"; на вопрос, дала ли она ему, когда он решил писать, материалы — "Да, дала"; с ведома ли матери — "Без ведома"; и после этого она не произнесла ни одного слова, которое было бы внушено страхом перед опасностью. Мало того, эти самые книги, хотя они и были уничтожены по постановлению сената <…>, она после конфискации ее имущества сохранила, держала при себе и унесла в изгнание причину своего изгнания»{610}. Обе вернулись в правление Нервы и помогали Плинию, отмстившему за них одному из обвинителей Гельвидия Приска — Церту. Нас не интересует, были ли оппозиционеры жертвами собственных идей или, как полагают некоторые историки, предателями.
Во всяком случае, в образованных женщинах, интересующихся философией, для нас нет ничего удивительного. Уже Корнелия училась у Карнеада{611}, уже Цереллия желала прочитать трактат Цицерона «О пределах добра и зла»{612}. Стоицизм же мог стать и политической идеей: он не отвергал монархии как таковой, но, если императора считали тираном, не мог не вызвать враждебности к режиму. Больше всего нас здесь интересует тот факт, что женщины участвовали в политических процессах: обе Аррии, вероятно, косвенно, Фанния — прямо: ее судили и осудили.
Как некоторым римлянкам удавалось играть роль, которая в принципе была для них закрыта, — одна из самых неоднозначных, но и самых интересных особенностей положения женщины в Риме.
Предвыборная агитация в Помпеях
Для этого можно спуститься по ступенькам социальной лестницы и не без любопытства посмотреть на помпейские предвыборные объявления. Одно из них гласит: С. Iulium Polybium duumvirum iure dicundo Specla [rogat] — «Спекла предлагает избрать Гая Юлия Полибия в дуумвиры-судьи». Вообще агитация перед муниципальными выборами в Помпеях, дошедшая до нас в эфемерной форме надписей, намалеванных и нацарапанных на стенах, показывает нам такую роль слабого пола, о которой нельзя было и подозревать. Женщины таким способом агитировали за своих кандидатов на разные должности наравне с мужчинами. Следовательно, хотя они и не голосовали, у них имелось и четкое мнение по этому вопросу, и возможность предать гласности свой выбор, и оказать поддержку. Притом речь идет о женщинах низкого звания: предвыборная надпись Спеклы{613} находится на стенах сукновальни, где она, вероятно, была работницей, надпись Змирины{614} — на стене питейного заведения (thermopolium), где она могла быть служанкой. Встречаются и греческие прозвища вольноотпущенниц: Ифигения, Евгодия, Олимпионика{615}. Корнелия, поддержавшая Цецилия Капелла{616}, и Овия, желавшая избрания Марка Весония{617}, происходили из более видных фамилий: они носят родовые имена, известные в городе, некоторые — совпадающие с именем кандидата. Тедия Секунда рекомендовала собственного внука — все оставалось в семействе{618}. В общем, всего на предвыборных объявлениях 28 кандидатов встречается 54 женских имени — доля немалая. Не позволяя себе чрезмерных обобщений, мы можем, опираясь на этот дошедший до нас как исключение пример, задаться вопросом об интересе женщин к выборам в других частях Империи и даже в республиканском Риме. Речь шла, разумеется, не о голосовании, а об участии в избирательной кампании, в «митингах»{619}: ведь чтобы агитировать за кандидата, надо знать его программу, то есть проявлять политическую активность. Конечно, женщины (по крайней мере некоторые из них) действуют в рамках клиентских отношений; другие выражают согласие с супругом, но мы-то ожидали, что они вовсе не участвуют в выборах по закону или не заинтересованы в дружеских и клиентских услугах такого рода. И даже если Помпеи — исключительный случай в римском мире, он все равно интересен.