Многие женщины, будучи не в силах выносить надругательства, уходили в дом родителей. Однако это рассматривалось как нарушение женщиной обычных норм, и поэтому она чаще всего через некоторое время возвращалась в семью мужа, а родители, давшие приют дочери, осуждались крестьянами как потворщики «женского своеволия»{278}.
Особо следует сказать о таком явлении в жизни деревенской семьи, как снохачество. Надо признать, что половая близость между главой крестьянской семьи (большаком) и снохой не была явлением исключительным, а для патриархального уклада сельского быта в какой-то мере и обыденным. «Нигде, кажется, кроме России, — отмечал В. Д. Набоков, — нет по крайней мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название — снохачество»{279}.
Наблюдатели отмечали, что этот обычай был жив и в конце XIX века, причем одной из причин его сохранения являлся сезонный отток молодых мужчин на заработки. Так, по наблюдению этнографа А. В. Балова, в это время в ярославских селах «снохачество, или незаконное сожительство свекра со снохой, — явление довольно нередкое»{280}. Хотя снохачество осуждалось просвещенным обществом, в ряде мест, где оно было распространено, крестьяне не считали его правонарушением{281} и не придавали ему особого значения. В глазах крестьян снохачество было грехом, но не преступлением. Более того, иногда о снохаче с долей сочувствия говорили: «Сноху любит. Ен с ней живет как с женой, понравилась ему»{282}.
Иначе снохачество трактовал закон. Даже если половые отношения свекра и снохи не были результатом насильственных действий, то все равно они считались преступными, так как нарушали запрет на сексуальную связь между близкими родственниками, в данном случае по свойству, а следовательно, были не чем иным, как кровосмешением. При этом действующее уголовное законодательство за кровосмешение в первой степени свойства (то есть с тещей или свекром, зятем или снохой) предусматривало наказание в виде ссылки на жительство в Сибирь или отдачу в исправительные арестантские отделения. В лучшем случае обвиняемому выносили приговор о тюремном заключении сроком от шести месяцев до года и лишении прав состояния{283}. Таким образом, оценка снохачества в обыденном сознании крестьян отличалась от требований официального законодательства.
Причину этого следует видеть в особенностях крестьянского быта. Во-первых, следует упомянуть об обычае ранних браков, чем пользовались отцы, склонные к снохачеству. Они умышленно женили своих сыновей совсем молодыми для того, чтобы пользоваться их неопытностью{284}. Во-вторых, условия для распространения снохачества в сельской среде создавали отхожие промыслы крестьян. «Молодой супруг не проживет иной раз и году, как отец отправляет его на Волгу или куда-нибудь в работники. Жена остается одна под слабым контролем свекрови»{285}. Из Волховского уезда Орловской губернии информатор в 1899 году сообщал: «Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению»{286}. Автор корреспонденции из Пошехонского уезда Ярославской губернии отмечал, что при господстве в уезде отхожих промыслов молодые люди нередко через месяц или два уезжают на чужую сторону на год, а то и более, как, например, все лица, живущие в услужении в торговых заведениях Петербурга и Москвы{287}. Аналогичны по содержанию сведения из Медынского уезда Калужской губернии. «Часты случаи в семьях, где молодой муж, работая на фабрике, годами отсутствует или отбывает военную службу, а свекор начинает снохачить самым дерзким и грубым образом»{288}.
Снохачество было следствием неограниченной власти главы семьи. Пользуясь отсутствием сына (отход, служба), а иногда и в его присутствии свекор принуждал сноху к половой близости. В ход шли все средства: и уговоры, и подарки, и посулы легкой работы. Обычно такая целенаправленная осада давала свой результат. В ином случае уделом молодухи становилась непосильная работа, сопровождаемая придирками, ругательствами, а нередко и побоями{289}.
Типичный пример приведен в корреспонденции (1899 год) жителя с. Крестовоздвиженские Рябинки Волховского уезда Орловской губернии В. Т. Перькова: «Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков — согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку»{290}.
Схожую ситуацию выбора женщиной выгодной для себя житейской и жизненной стратегии описал информатор из Пошехонского уезда Ярославской губернии: один крестьянин женил сына на молодой красавице, чтобы самому приблизиться к ней, а затем отправил сына на заработки в Петербург. Пока сын отсутствовал, свекор сошелся с невесткой, родился внебрачный ребенок, и отец в итоге заставил сына бросить семью и дом и окончательно уехать в город{291}.
Жизнь женщин, отказавших своим свекрам в удовлетворении их плотских желаний, по мнению сельского корреспондента из Калужской губернии, становилась невыносимо мучительной{292}. По словам крестьянки, испытавшей на себе снохачество, в случае отказа свекру тот мстил снохе, наговаривая на нее сыну всякие гадости, будто она имела в его отсутствие связь с посторонними мужчинами{293}. Специалист по гражданскому праву дореволюционной поры Е. Т. Соловьев в своем труде отмечал, что «когда сноха не желает быть сожительницей свекра, ей достаются от него жестокие побои, арест в подполе, погребе или в холодном амбаре»{294}.
Семья в праздничный день. Орловская губерния. 1911 год
Порой снохачи добивались своего, прибегая к грубой физической силе. В сводках о происшествиях по Воронежской губернии за 1911 год находим, что «17 июня в с. Борщеве Коротоякского уезда крестьянин Лаврентий Селезнев изнасиловал жену своего родного сына Прасковью Селезневу»{295}. Годом ранее находим: «В апреле 1910 г. в слободе Варваровке Бирюченского уезда крестьянин Варфоломей Роговец в клуне изнасиловал свою невестку крестьянку Евдокию Роговец»{296}.
Снохачество, возможно, вызывалось и другими причинами. Иной раз инициаторами его были снохи, искавшие укрепления своего имущественного и морального положения в большой семье на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств (смерти мужа и проч.). Вот типичное сообщение из Воронежской губернии: «Крестьянин с. Олыпана Утянский 25 октября 1912 г. по обоюдном согласию совершил кровосмешение с невесткой Евдокией»{297}.
Семейные любовные коллизии не всегда разрешались благополучно и порой приводили к трагическому финалу. Так, по сообщению полиции, 15 апреля 1911 года в с. Горках Коротоякского уезда Воронежской губернии крестьянка Мария Токарева на почве любовной связи отрезала часть полового члена свекру Терентию Токареву{298}. Доходило и до убийств: по сообщению газеты «Козловская мысль» от 3 октября 1902 года, «крестьянин с. Поповка Подгоренской волости Козловского уезда Тамбовской губернии Филимон Волков убил свою жену за незаконное сожительство ее с его отцом»{299}. Случай убийства сыном отца-снохача, по информации сельского корреспондента за 1899 год, имел место в с. Бежаницы Псковской губернии{300}. По сообщению полиции, «20 декабря 1910 г. в с. Баранове-Колодезе Ливенского уезда Орловской губернии крестьянка Матрена Грезова из-за ревности убила рубелем свою невестку Ефросинью Грезову»{301}. Согласно рапорту уездного исправника, «в с. Сошках Фащевской волости Липецкого уезда Тамбовской губернии 6 марта 1911 г. в 4 часа вечера крестьянин Петр Хоборов с целью лишить себя жизни выпил раствор сулемы, от чего проболел 7 дней и, несмотря на оказанную ему медицинскую помощь, 13 марта скончался. Причина самоотравления, как предполагают, была связь его жены с отцом покойного»{302}.