Бандиты особенно ненавидели коммунаров и все грозились «пожаловать в гости» к ним. Коммунары встали на военное положение, чтоб в любое время дать отпор «гостям». Они спали, не раздеваясь, с оружием в руках. Время настало тяжелое. И работать надо, и от бандитов обороняться. Приходилось по поручению коммунистического отряда, стоявшего в Камышах, часто ездить в разведку.
Поблизости дурил атаман банды Гришка Чайкин, пришедший с гор. Гришка отличался жестокостью и грубостью. Не одного коммуниста положил он на месте. Кругом в районе то и дело терялись крестьянские лошади, отпущенные в ночное, что было очень тяжело в рабочую пору.
На участке молодые ребята и ребятишки обсуждали — каким бы образом покончить с бандой, начав с Гришки Чайкина.
Ларька, слушая эти разговоры, упорно молчал и все думал о чем то.
Ларька сдружился с семьей Пахомыча и даже с Наташей. Понял он потом, по приезде, чем обидел Наташу. А как понял? На второй день по приезде прошел дождь, навозили грязи ребята в своем общежитии, ни встать, ни сесть. Девочки мыть сговариваются. Глядь, Наташа косы свои платком обвязала, юбченку подоткнула и с новыми подружками — марш по-воду на речку. Принялась пол мыть, вехотка свистит. А сама на Ларьку лукаво поглядывает: видал, мол, как наши работают? Девченка здоровая да проворная, ни в какой работе от подруг не отстает.
— Ну, молодец, — думал, глядя на нее, Ларька, — а ведь кто бы подумал?.. Цаца по виду-то. Надо помириться с ней.
А помирились они незаметно. Читать любила Наташа, а Ларька — слушать терпеливо. Прочитает она что-нибудь в праздник и ну рассказывать ребятам, на крылечке сидя. Лето — не зима, манит поле, качели да игры. Разбегутся слушатели, а Ларька до конца выслушает да еще и по-обсуждает вместе с Наташей, а ей и любо. Вот и сдружились. Ларька любит порядок, «чтоб все по-хорошему было», как говорит он всегда, и Наташа тоже. Самыми лучшими дежурными по столовой считались они. Баловства не любили ни за столом, ни за работой.
Правда, на воле козлами прыгали, но то — игра.
Георгий тоже втянулся в сельскую работу. Загорел, окреп и ничем не стал отличаться по виду от остальных мальчуганов.
Пахомыч все больше с машинами возился, кузню направлял, да в риге по праздникам спектакли с молодежью ставил. Софья Андреевна за птицей ходила, шила и вязала на всю коммуну, а в праздничные дни с женщинами беседовала. Делегаткой она была в городе. Благодаря ей и Глафира начала подаваться и перестала ворчать на коммуну.
Ларька по пятам ходил за Пахомычем и по целым часам смотрел, как тот разбирает и складывает машины.
Все шло хорошо. Ларька любил своих коммунаров, но были у него в коммуне и враги: не любил он одну из коммунарок — Федосью Лапину и ее двух детей, Зойку 10 лет и Игнатьку 12 лет.
Федосья была сварливая, неспокойная женщина, проклинающая на чем свет стоит всю коммуну, в которую муж ввел ее насильно. Она расстраивала всех женщин, убеждая их выйти из коммуны и вернуться каждой к своей квашенке. Детям своим она тайком от других детей старалась сунуть лучшие и лишние куски и все сокрушалась о них. Ларька, любивший, чтоб все шло «по-хорошему», как выражался он, воевал с ней за то и яро следил, чтобы дети были все равны. За это он и получил ненависть Федосьи. Она шипела на него и называла его «шпиёном».
Зойка с Игнатием жаловались матери на Ларьку, будто он обижает их.
— Да как же, — оправдывался Ларька. — Чтобы ребятишки не пошли работать, Игнатка с Зойкой лягут в холодок и лежат, либо за материной юбкой бегают, куски выглядывают. Какие же мы будем коммунары. Над нами куры засмеются.
Сам же Ларька на работе ворочал, как мужик, благо, был силен.
Да и как было не работать. Себе же бы хуже было. Все на-ново, всего нет.