Я дернула руку к браслету, но остановилась. Он ждал, закрыв глаза и стиснув зубы.
– Считаешь себя крутым? – спросила я, убрав руку за спину. – Думаешь, у меня не хватит сил воспитать тебя?
– Мне наплевать, делай, что хочешь, – ответил он, подтверждая слова красноречивым взглядом. Такой наглости мне еще видеть не приходилось. А главное, я не могла понять ее причину. За что он так возненавидел меня с первой минуты? Он еще там, в своей убогой квартирке, уже смотрел на меня с презрением. Нет, еще со страницы каталога.
– За эти испытательные две недели ты у меня пройдешь все круги ада, а потом я вышвырну тебя, как паршивого пса, – пообещала я, даже не представляя толком, что могу с ним сделать. Я просто хотела напугать его, стереть эту гнусную ухмылку с его лица.
– Не ты первая. Желаю удачи, – усмехнулся он, его ошейник опять стал прозрачным. Он не злился, а насмехался надо мной.
– Пошел вон! – крикнула я, теряя терпение.
Он поднялся и ушел к себе.
В дверь позвонили. Я открыла. Я знала, что консьерж не пропустил бы постороннего, а значит, это была Мили. Она все же примчалась, как хорошая подруга.
– Боже мой, Номи, – прошептала она, приблизившись и обняв меня. – Ты жутко выглядишь. Что он с тобой делал?
– О чем ты? – я подошла к зеркалу. Вид у меня действительно был неважный. После ночных рыданий веки припухли. Волосы торчали в разные стороны, глаза лихорадочно блестели.
– Чем тут пахнет? – поморщилась подруга, входя в столовую. Я шла за ней, решая, все ей рассказывать или детали опустить.
– Где этот негодяй? Дай взглянуть на него, – попросила она, заваривая кофе. Это было лучшим средством для меня, чтобы прийти в норму.
– Нет, не сегодня, – ответила я. – Завтра. Приходи со своими ребятами. Я позову девчонок и представлю вам свое приобретение.
– Завтра? – переспросила она. – Разве ты не работаешь?
– Я освобожусь пораньше ради такого случая, – я, наконец, придумала, что с ним сделать. – Обещаю, будет весело.
– Ты меня пугаешь, – Мили налила кофе и протянула одну чашку мне.
Я села на стул, радуясь своей сообразительности.
– Ведь он обидел тебя, я же поняла, – продолжала девушка, понизив голос. – А ты хочешь его со всеми знакомить. Разве ты его не вернешь?
– У меня есть законные четырнадцать дней, чтобы отомстить за свое унижение, – ответила я. – Я приглашу Синди.
Мелани поставила чашку, изумленно глядя на меня.
– Что он сделал? – спросила она, приблизив свое лицо ко мне, как заговорщица. Словно мы обсуждали, как убить его и спрятать тело.
– Ничего, в этом-то и проблема, – ответила я, чувствуя, как краснеют щеки. – Он меня проигнорировал, будто я пустое место.
– Но почему? – не понимала она. – Ты сказала ему, что девственница?
– Какое это имеет значение? – не поняла я. – Что, обязательно нужно предоставить вескую причину, чтобы он снизошел и сделал несколько несложных телодвижений?
– Может, он больной какой-нибудь? – продолжала строить догадки Мили. – Знаешь, всякое бывает, а агентство еще то. В суд на них подать надо за надувательство.
– Не знаю, по документам все в порядке, – ответила я. – Он просто гаденыш, каких мало.
– Что он говорит об этом? Как объясняет? – не понимала подруга, впервые столкнувшись с таким странным обстоятельством.
– Объясняет? – нервно рассмеялась я. – Он хамит мне, как повстанец на допросе. Наверное, у них в глуши считается нормальным грубить женщине.
– Это непостижимо, верни его, завтра же, – посоветовала Мили. – Зачем тебе эти проблемы?
– Вернуть? Ну уж нет, – я хищно оскалилась, чувствуя непреодолимое желание свернуть ему шею своими руками. – Не раньше, чем он будет тут ползать и просить прощения.
– Номи, это незаконно, – напомнила Мили. – За жестокое обращение с мужчиной можно получить большой штраф и на репутации может отразиться. Что скажут у тебя в офисе?
– Я убивать его не собираюсь, и увечить тоже, – успокоила я подругу. – Зачем мне, по-твоему, Синди?
– Страшно представить, – она улыбнулась, понимая, что я действительно не собираюсь делать что-то противозаконное.
– А потом верну его, как ни в чем не бывало, – продолжала я. – Окажу услугу следующей дурочке. Будет шелковый.
Мелани только головой покачала, но продолжала улыбаться.
– Я вчера встретила Кайлу, – сменила я тему, не желая более говорить о негодяе.
– Как она? Такая же хорошенькая? – спросила Мили. – Мама в ней души не чает. Скупает все записи и видео.
– Стала еще лучше, – мечтательно рассказывала я. Хорошее настроение начало возвращаться.
– И почему вы не вместе, – не понимала подруга. – Зачем нужен этот…? – она махнула в сторону комнаты, намекая на мое приобретение.
Откуда ей было знать, что я чувствую. Такая, как я, вряд ли смогла бы составить счастье женщины подобной Кайле. Она всегда была на виду, на людях. Чтоб быть рядом с ней, нужно приготовиться к публичной жизни и круглосуточному вниманию. А мне это было чуждо и пугало. Даже когда я унаследовала семейное дело, после смерти матери, я долго привыкала к своей неожиданной популярности в деловом мире. А в мире шоу-бизнеса все было гораздо серьезней и откровенней. Будь Кайла обычной девушкой, я, возможно, и подумала бы о возможности серьезных отношений с ней, но звезда сцены и покорительница миллионов сердец была не для меня.
– Боже, Номи, – вздохнула подруга, прочитав ответ в моих глазах. – Ты все еще недооцениваешь себя? Да на тебя молились бы, как на икону стиля и красоты.
– Да, точно, – я скептично усмехнулась. – И иголки втыкали в мою фотографию.
– Ну хотя бы провела с ней пару месяцев, – не отставала Мили. Она сама была без ума от Кайлы, но лишь в том, что касалось творчества. Мили интересовали исключительно особи мужского пола. – Она вполне могла бы помочь тебе с твоей придуманной проблемой.
– Да, конечно, – горько усмехнулась я. – Знаешь ведь, что это будет значить. «Мисс Вуд любовница известной певицы Кайлы». Амазонки завалят меня предложениями сотрудничества, а мамины подруги либералки скажут, что я предала идеалы своей семьи.
– Глупости, – улыбнулась Мили. – Что же теперь, нельзя влюбиться в того, в кого хочешь? Из-за этой глупой корпорации будешь держать возле себя мужчину? Твоя мама позволила бы тебе жениться на Кайле. Ведь ваши семьи дружили.
– Мама одобрила бы брак, но не интрижку, как и мама Кайлы, – ответила я. – А жениться на звезде шоу-бизнеса я не хочу. Да и наш роман остался в прошлом. Это было детское увлечение.
– А если бы она оставила ради тебя сцену? – предположила подруга. – Тогда фанатки не донимали бы вас.
– Сцена – это ее жизнь, – я вздохнула, понимая, что слишком многое разделяет нас с Кайлой, и в семнадцать я уже осознавала это, потому и прекратила еще не начавшиеся отношения.
– У тебя просто железные нервы и золотое сердце, – подруга обошла стол и обняла меня, прижавшись щекой. Я вспомнила, как истязала тут Кита, и мое золотое сердце покрылось тонким налетом ржавчины. Что-то с ним было не так, ведь золото ржаветь не должно, значит, никакое оно не золотое. Наверное, железное, как и нервы.
– Ты опять плачешь, – Мили вытерла мои мокрые щеки, заглядывая в глаза. – Из-за Кайлы? – спросила она участливо и опять обняла.
– Да, – соврала я.
– Бедняжка ты моя, – приговаривала она. – Ну ничего, завтра повеселимся. Я приведу своих ребят, они тебя развлекут. На руках будут носить. А твоего гаденыша выпорем прилюдно, будет знать.
Мы рассмеялись, как ведьмы, затевающие очередную гадость.
– Тогда до завтра, – я вытерла лицо рукавом.
– До завтра, – подруга взяла свою сумочку и выпорхнула в гостиную. Потом хлопнула дверь. Я вздохнула и тоже пошла в свою комнату.
Выходной прошел без приключений. Я собралась и остаток воскресенья провела в салоне красоты. Не хотелось появляться в офисе в таком ужасном виде. Под милое щебетание девушек-операторов, управлявших сложной техникой, призванной сделать из каждой женщины красавицу, я немного подремала. Потом прошла еще пару процедур, но ничего радикального, только поддержка того, чем наградила природа, хотя при большом желании и достаточных средствах возможным было любое чудо.