– А так сможем будить друг друга, если что, – предложила я. – По-моему, очень удобно, тебе не кажется?
– Это все слишком хорошо, чтоб быть правдой, – недоверчиво взглянув на меня, заметил он.
– Ну, чтоб омрачить тебе эту радость и сделать все более реальным, сообщу, что ты разговариваешь во сне, – заметила я, наблюдая за его реакцией.
Как я и думала, он опять напрягся, и взгляд его стал таким как при каждом нашем разговоре о его прошлом.
– Что я говорил? – спросил он, опустив взгляд.
– Просил отпустить тебя, – ответила я, не задавая никаких лишних вопросов. Он все равно не ответил бы на них.
– Я не помню, что мне снилось, – проговорил он, пожав плечами. Прозвучало довольно искренне. – Помню только, что ты разбудила меня.
Я улыбнулась.
– Это было так неожиданно, но приятно, – продолжал он, тоже улыбнувшись. – Ты говорила такие ласковые слова, была так нежна. Я должен радоваться этому кошмару.
– Не думала, что ты запомнишь это, – я опустила глаза, немного смутившись. Я тоже отлично помнила, что молола, какую-то несусветную чушь.
– Я запомню это на всю жизнь, – он взял мою руку и нежно сжал пальцы. – Мне никто никогда не говорил таких слов.
– Поверь, я тоже еще никому не говорила таких слов, – ответила я, чувствуя, как щеки начинают гореть. Стало как-то неловко.
Он приблизился и неожиданно обнял меня. Я обхватила его за талию. Кит склонился и накрыл мои губы губами, вновь подарив сладкий поцелуй. Я закрыла глаза, отвечая на него. Получилось довольно неплохо. Я умудрилась вытолкнуть его язык из своего рта и проникнуть своим на его территорию. Он улыбнулся и отстранился, переводя дыхание. Я поняла, что эти игры слишком быстро заводят нас обоих, а сейчас мы собирались ехать в город, так что следовало отложить их до более удобного случая. Вот приедем домой из больницы, заберемся на его кровать, включим какой-нибудь фильм, и тогда можно будет рискнуть и опять поцеловаться.
– Едем? – спросил он хрипловато, еще удерживая меня в объятиях.
Я кивнула, переводя дыхание и пытаясь заставить свои руки отпустить его.
Мы сели в машину и направились в сторону города. Кит опять был за рулем. Ему это очень нравилось, а мне хотелось его порадовать. Мы ехали по живописным местам пригорода. Мимо мелькали деревья и зеленые луга. Салон наполняли звуки электронной музыки, ритмичной и легкой. Кит, насколько я поняла, отдавал предпочтение ей. Я прежде такой не слушала, но отметила, что она довольно неплоха. Несмотря на достаточно быстрый темп, повторяющиеся мелодии и фразы, как часто бывает в танцевальной электронной музыке, присутствовала некая легкость и мелодичность. Вокальные партии, исполнявшиеся приятными голосами, не резали слух, а очень органично дополняли инструментальную композицию. Часто переливы электронных мелодий и ударные аккорды сменялись звуками природы, шумом ветра, гулом океана, раскатами грома, голосами зверей и птиц, погружая слушателя в медитативное состояние и отвлекая от окружающей действительности. Я сама не заметила, как начала думать не о цели поездки, а о таинственных глубинах космоса, о холодной поверхности Марса, о песчаных бурях, пересекавших его бескрайние красные пустыни, о фиолетовом рассветном небе.
– Под эту музыку, наверное, здорово танцевать, – заметила я, переводя взгляд на моего молчаливого спутника.
Он тоже посмотрел на меня и кивнул.
– Надо будет сходить в клуб, – я вспомнила все же о своем последнем выходе в свет и Кайле. Тогда играла совсем другая музыка, последние новинки эстрады, среди которых и ее собственные песни.
– Ты танцуешь? – продолжала я, желая отвлечься от мыслей о Кайле. Радость, что она вышла из комы, немного ослабла, и я задумалась о предстоящем разговоре. Ведь она не просто так пыталась свести счеты с жизнью, а значит, от меня во многом зависит, повторит ли она попытку.
– Ну, у меня есть ноги, а значит, я танцую, – ответил Кит с улыбкой. – Другое дело, как я танцую.
– Ты бывал в ночных клубах? – я тоже улыбнулась, уже предвкушая наш поход туда. Возьму с собой Мили, чтоб было веселей, а то мы уже сто лет никуда не выбирались с ней.
– Нет, – он отрицательно мотнул головой, глядя на дорогу.
– Бедный, а где же ты танцуешь под свою музыку? – я смотрела на него с сожалением. Подумать только, до двадцати пяти лет не бывать в клубах. Я уже в пятнадцать сбегала из дома, чтоб до утра прыгать на танцполе среди мерцания голографических звезд и вспышек стробоскопа.
– Чтоб танцевать, не обязательно нужен клуб, – Кит пожал плечами. – Бывает, танцую просто в комнате. Чаще, конечно, когда один.
– Надо будет подсматривать за тобой, – на моем лице расплылась широкая улыбка, когда я представила себе его, в наушниках, танцующего без музыки посреди комнаты.
– Зачем? – он подозрительно покосился на меня.
– Хочу посмотреть, как ты танцуешь, – пояснила я хихикая.
– Не обязательно подсматривать, – ответил он с улыбкой. – Включишь музыку погромче, я тебя порадую.
– Ой, серьезно? – я потерла руки, предвкушая развлечение.
– Я люблю танцевать, – кивнул он. – Музыка очень помогает в трудные периоды жизни.
– Никогда не думала об этом, – я рассматривала его красивое улыбающееся лицо. – Когда мне тяжело, я закрываюсь в комнате и сплю.
– Тоже ничего, – он кивнул. – Если можешь спать в таком состоянии, это даже лучше.
– Когда погибли родители, я спала по двенадцать часов в сутки, – я перевела взгляд за окно. – Иногда больше. Но потом прошло. Нужно было браться за учебу, решать юридические вопросы.
– Ты говоришь «родители», не «мама», – Кит смотрел на дорогу, но иногда переводил взгляд на меня. Вот и сейчас посмотрел заинтересованно. Мне нравилось, что он интересуется моей жизнью. Я рада была все рассказать, чтоб он лучше узнал меня, понял и полюбил. Мне очень этого хотелось. Мысль, что он когда-то искренне скажет мне эти слова, уже сейчас делала меня счастливой.
– Да, у меня был отец, и я очень его любила, – ответила я. Это была чистая правда.
Кит немного удивился, это легко можно было прочитать по его лицу.
– Вообще-то, у моей мамы было два мужа, – продолжала я, чувствуя, что эти воспоминания не угнетают, как прежде, а вызывают лишь печаль, тоску по тому времени, когда я была еще ребенком, а родители были живы. – Первого она взяла, когда была еще совсем девчонкой, в шестнадцать лет. Он был старше ее на пять лет, и был обучен как телохранитель. Бабушка взяла его из приюта и выучила, чтоб он охранял ее дочь. А мама взяла и влюбилась в него. Захотела, чтоб он стал ее мужем.
– И бабушка не была против? – скептично наморщив лоб, поинтересовался Кит.
– Нет, – я улыбнулась. – Вик был очень хорошим. Бабушке он нравился, ведь она сама его выбрала когда-то. Так что она не протестовала.
– Но…
– Но Вик не мог быть отцом, – со вздохом ответила я, помня всю историю своей семьи очень хорошо, словно только вчера бабушка в который раз пересказала ее, пока я сидела у нее на коленях. – Он болел чем-то в детстве, и не прошел тесты на отцовство.
Кит кивнул, зная не понаслышке, о каких тестах речь.
– Поэтому мама взяла второго мужа, – продолжала я. – Но от первого не отказалась. Вик всегда знал, что второй рано или поздно появится, и не протестовал. Они с моим отцом были хорошими друзьями. Мама иногда устраивала настоящие скандалы из-за того, что они оба поддерживали какую-нибудь мою идею и из солидарности оба ее игнорировали.
– Что? – Кит удивленно раскрыл глаза, позабыв о дороге.
– А ты думал, я вру, когда говорю, что капризничать и вредничать вам позволено? – я улыбнулась. – И я не помню ни одного раза, чтоб мама применила стимулятор. По-моему, он у нее вообще не был активирован.
– А ты? Когда попробовала? – Кит опустил взгляд на мое запястье. Я поняла, что забыла браслет в коттедже. Дома у меня был запасной, поэтому я не стала возвращаться. В больнице я надену куртку, и никто не заметит его отсутствия.
– Имеешь в виду, когда я применила свой браслет в первый раз? – уточнила я. Он кивнул. – Отец, то есть, второй отец, Вик, учил меня им пользоваться. Мне было тринадцать, когда мама принесла мне мой первый браслет. Это означало, что я уже взрослая, могу сама выходить из дома и иметь мужскую прислугу.