Не успел я удивиться, как вбежал Володя:
- А я тебя ищу всюду! Команда "по машинам" была! Бежим!
Дорога, дорога, дорога. Отличный асфальт. Дорога бежит среди полей и парковых лесов, мимо старинных замков и современных вилл, богатых фруктовых садов и обычных деревень. Деревни, как правило, прячутся в стороне от дороги, но мы их видим. Им трудно спрятаться сейчас, когда голы ветви деревьев, когда нет зелени да и снег - разве это снег? - ничего не может сделать. Снега мало. Он дотаивает в ложбинках и канавах, он доживает свои часы и минуты в тени под мостами, прячется под стволами деревьев.
А деревни бедные, даже если смотреть на них мельком с дороги. Деревни живут. Дымят трубы. Мелькают одинокие человеческие фигурки. Изредка мычат коровы...
Все, что ближе к дороге, замерло. Замерли особняки и виллы. Замерли сады и парки. Замерли теннисные корты и волейбольные площадки. Красивые, как на картинке, они похожи на нарисованные. Даже красно-белые флаги, вывешенные для порядка, что ль, на некоторых богатых домах, не колышутся. Безветренно и туманно. Туманная дымка висит над дорогой.
Дорога пустынна. Наш дивизион катит без остановки. Впереди - "газик" Катонина, за ним - крытые машины штаба, звукачей, топографов, фотографов, грузовики хозвзвода. Побитые машины успели отремонтировать. Шуршат скаты по мокрому ровному асфальту. Тарахтят моторы. Краков позади. Уже час пути, и другой. Начался, кажется, третий.
...Наша машина шла пятой. И вдруг - резко затормозила. Заскрипели тормоза у шедших впереди машин. Непонятные крики. Разрывы. Кажется, мины.
- Занимай оборону!
Это голос комвзвода Соколова.
Мы вывалились из машины и бросились под откос возле бетонного моста.
По другую сторону от нас лесок и труба завода. Стреляли оттуда.
- Шестиствольный. И не один, - сказал Соколов. - Сейчас соображу... Три штуки.
Оборону заняли уже все наши. Лишь пустые машины стояли на открытой дороге. Им некуда скрыться. Мины разрывались рядом. Я смотрел на машины, вернее - на колеса машин. Недолет. Опять недолет. Перелет. Мина ударила в мост рядом с нами. Осколки асфальта полетели на нас.
- Что они там медлят? - возмущался Соколов. - А ну давай...
Он назвал пятерых из нас, и мы по-пластунски, скрываясь за нашей машиной, миновали дорогу.
- Гранаты! И... смотрите в оба! - шепнул лейтенант. - Только ползком!
Мы ползли уже в сторону леска, над которым виднелась заводская труба.
"Ползком!" Соколов всегда говорил "ползком", а не "по-пластунски", как все офицеры.
- А у меня ведь нет гранаты, - бормотал рядом со мной Володя. - Что делать?
- Ползи, - ответил я ему. - Ничего... Как-нибудь.
Мы огибали лесок справа. Между деревьями уже торчала заводская кирпичная стена и ворота. Они были открыты. Минометы стреляли откуда-то из-за ворот.
Соколов связал три гранаты.
- Как дойдем до стены, вы меня подсадите, - приказал он.
- Почему вас? Вы и так ранены... - недоумевал Саша. - Я... Мы тоже можем...
- Молчи! - произнес Соколов. - Я сказал... Подсадите меня.
- Наши, смотрите, наши! - закричал Володя.
- Тише ты! - цыкнул на него комвзвода. - Вижу...
С другой стороны к стене ползли наши звукачи, и почему-то рядом с ними Буньков. Они уже почти у самой стены.
- Скорей! - подгонял нас Соколов.
Минометы всё еще стреляли. Вой и свист где-то у нас над головой, а разрывы мин раздавались, кажется, далеко-далеко. Но это только казалось. Немцы обстреливали наши машины на дороге. А дорога рядом, хотя и скрыта от нас стволами деревьев.
Мы подбирались к самой стене. Подсадили сразу двоих - Соколова и Сашу. С другой стороны ворот уже забрался на стену Буньков и еще двое солдат. Полетели гранаты.
- Теперь к воротам! - закричал со стены Соколов. - Быстро!
Мы бросились к воротам.
Минометы разбиты. Возле них трупы - раз, два... Кажется, пять. Начальник штаба и наш комбат обезоруживали трех немцев.
Один немец дико сопротивлялся и истерично кричал.
- Чего он хочет? - спросил я.
- Ну ладно, ладно, хватит. Успокойся, - говорил Буньков почти миролюбиво. - Берите их. - Он весело посмотрел на нас. - Тоже мне нервишки! Говорит, что их предали...
Еще четверо суток пути. Короткие остановки - на час, на два, и опять мы двигались на запад. Корпус вел бой с хода, и наша помощь ему, видно, не требовалась. Мы догоняли корпус - вернее, его хвосты: санбаты, хозчасти, обозы. Даже штабы ушли далеко вперед.
После нескольких бессонных ночей - остановка в городе Берут Старый. Всюду следы недавних боев. Жители растаскивали из магазинов продукты, вещи и мебель - из пустых квартир.
- Сегодня, кажется, отоспимся, - говорил комбат Буньков. - Ищите помещение. Размещайтесь.
Мы с Сашей и Володей зашли в один дом. Хорошая обстановка. Чисто. На стене - портрет Ленина! Нас встретили две женщины и молодой человек, чуть старше нас.
- Пойдем, - заторопился Саша. - Лучше в каком-нибудь пустом доме.
Хозяева пригласили нас остаться.
- А откуда у вас этот портрет? - спросил я.
Молодой человек что-то горячо объяснял по-польски.
- Что? Что? - не понял Володя.
Я, кажется, понял:
- Он говорит, что этот портрет был у отца, которого забрали немцы.
- Вот это человек! - сказал Саша. - Давай здесь!
Не успели мы вернуться к нашим и сказать, что помещение найдено, узнали: "По машинам!"
- Всем быть в боевой готовности, - предупредил майор Катонин, когда мы заняли места в машинах. - Патроны, гранаты, чтобы все было готово.
- Ну ничего, славяне, еще отоспимся. Все впереди, - шутил Буньков. Потом посмотрел на лейтенанта Соколова: - Как, Миша, верно?
- Верно, - согласился Соколов.
В последнее время наш лейтенант как-то повеселел. Точнее - с момента наступления. И даже то, что мы сейчас не работали, а просто ехали вперед, не огорчало его. Что происходило в его душе, мы не знали.
Машины наши выехали из Берута Старого и устремились по относительно свободной дороге куда-то в леса. Их здесь много - почти настоящих, смешанных и не таких прилизанных, которые мы видели прежде. Вдали слышался грохот орудий. Вспыхивали ракеты и трассирующие пули. Приближались сумерки.
- Да, чуть не забыл сказать вам. - Лейтенант Соколов, ехавший сейчас с нами в кузове, назвал по фамилии меня и Сашу. - Тот ваш "офицер", которого вы подстрелили, власовцем оказался. Пытался пробраться в Германию. Так что вы правильно сделали, не растерялись.