Он открыл глаза, было совсем тихо, только чья-то собака лаяла и лаяла, с перерывами, но не переставая. Неужели он пропустил утренний стеклянный гром, как странно.
Он подошел к окну, раскрыл шторы и испугался. За окном не было весны, там не было ничего – белая пустота, стол, присыпанный мукой. После секундной паники его близорукие глаза смогли наконец уловить очертания крыш, но все равно город будто спрятался за дверь из матового стекла и стоял там, не хотел выходить. Лай не давал ему покоя, под него было уже не уснуть, поэтому он оделся и вышел на улицу. Из-за выходного и снегопада следов человечества на ней еще не было. Заснеженные машины, как слепые котята, ждали своих людей, но те не спешили к ним приходить.
В парке тоже никого не было. Лай был уже близко, но он никак не мог понять, откуда тот исходит. Потом он увидел поводок, зацепившийся за ограду. В ошейнике была пустота, но рядом с ним странно прыгала какая-то на удивление маленькая и бесформенная собачка, причем ее слишком большие для такого крошечного тела глаза и нос двигались отдельно. Он понял, что забыл надеть очки, наклонился и прищурился – маленькая собачка превратилась в черное пятно на спине большой белой собаки. Большая собака, оказавшаяся доверчивым щенком-подростком, казалось, была ему очень рада. Он высвободил поводок и взял щенка на руки, спрятал в свое большое пальто. Так было не очень удобно идти, щенок дрожал там, как второе сердце, палка скользила по снегу. Пару раз он чуть не упал, но все обошлось.
Дома он высушил его старым полотенцем и угостил ветчиной. Этот нелепый шумный щенок наконец заснул. Он нащупал у него на шее чип, но ветеринар по выходным не работал. Это значило, что им придется провести вместе как минимум два дня. На улицу щенок больше не хотел, лежал возле батареи и внимательно следил за ним своими круглыми глазами. Ночью он немного поскулил, но быстро сообразил, что можно забраться в подмышку к этому человеку с явным тактильным дефицитом. И тот даже не станет притворяться, что сердится.
В воскресенье они два раза погуляли, но недолго. Потерянные рукавички, как разноцветные птицы, расселись по веткам и заборам. Снеговики всех мастей и размеров смотрели на них, выстроившись вдоль тропинок. Вчерашний снег так и лежал, приглушая детские голоса, а после обеда пошел с новой силой. Все зонты снова стали на одно лицо, и город спрятался за матовую дверь. И только к вечеру огнями проступил сквозь нее. Как те лица со старых фотографий.
Утром в понедельник ветеринар нашел в компьютере телефон хозяйки. Ответил уставший голос, на фоне что-то грустно говорила девочка. Они обе взвыли от радости, и щенок взвыл тоже, услышав их голоса из трубки.
Они вернулись домой, сели на диван и стали ждать. Щенок прислушивался к звукам на лестнице и снова внимательно смотрел на него своими круглыми глазами. У него были такие смешные черные пятна под носом, как будто он ел чернила и испачкался. Не хотелось так скоро с ним расставаться.
Он открыл дверь. Они стояли там, на пороге, в холодных снежных шапках поверх своих теплых шерстяных. Щенок лизал опухшие глаза девочки. Мама тоже плакала ночью, это всегда видно по губам.
Девочка вдруг заплакала с новой силой, узнав его рубашку – у него был целый шкаф одинаковых рубашек, чтобы не тратить время на выбор.
«Это он!» – сказала она маме.
Мама шумно вдохнула слишком много воздуха и тоже расплакалась. Они не могли найти его в больнице, начала объяснять она, девочку даже не задело, она одна выбежала за хлебом – ждала маму с работы. Он понял это, как только открыл дверь, – это была та самая девочка. Одна из причин его странного существования.