Теперь Медведев торопился в Жабинку и как раз сворачивал с варшавской дороги, но только в другую сторону — прямо противоположную болотам, где ре-шил обосноваться Антип, который только что вспом-нил о нем.
Хотя Медведев и Антип не видели друг друга, сокол видел обоих, однако люди его совершенно не интере-совали.
Сокол был занят своим делом.
Сокол высматривал добычу.
Каждому — свое…
Глава пятая
ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ КНЯЖНЫ КОБРИНСКОЙ
…И снова, как год назад, ноги в мягких, расшитых узорами сапогах увязали в при-брежном песке, большое и красное солнце нетороп-ливо выплывало из-за реки в утреннем мареве, так же, как тогда, над водой, громко крича, носились чайки, и князь Федор Бельский снова сидел у воды, глубоко задумавшись.
Только сидел он теперь не на валуне, а на сухой ко-ряге, и не быстрые воды узкой, змеистой Ипути мча-лись мимо, чтобы, смешавшись чуть ниже с водами Сожа, влиться затем в Днепр и устремиться на юг к большому и теплому Черному морю, а величаво и плавно текли у его ног воды гораздо более широкого Мухавца, который уже совсем скоро, недалеко отсю-да — в Берестье — сольется с Бугом и устремится дальше и дальше, чтобы, соединившись с водами Вис-лы, впасть в иное, тоже большое, но холодное Балтий-ское море в прямо противоположной стороне.
…Не так ли и моя судьба текла вчера в одну сторону, а нынче повернула совсем в другую… причиной ли тому нападение каких-то разбойников, сломанная коляска и в результате — моя встреча с Анной? Или причина во мне самом и в моем вечном страшным одиночестве? А может, и вовсе нет никакой причи-ны — а лишь все мы исполняем.предначертанную за-ранее волю Всевышнего?
Да, многое изменилось, и не мрачноватый, посерев-ший от времени деревянный охотничий терем, зате-рянный где-то в глубинке Великого Литовского кня-жества, находился теперь за спиной князя Федора, а белоснежный, каменный и весь разукрашенный цвета-ми большой загородный дом его невесты, княжны Кобринской, расположенный под ее сельцом Жабин-кой, на полпути до Берестья, откуда совсем уже неда-леко до границы с Польским королевством, и потому дом отражает и в своей архитектуре, и в убранстве другой, уже европейский стиль, другую моду, другой вкус…
Впрочем, одна немаловажная деталь остается со-вершенно неизменной в обоих пейзажах.
И там и тут берег, реку и дом окружает густой вы-сокий лес…
В утренней тишине раздался глухой стук копыт по траве, и из-за дома, оттуда, где находились конюшни, неторопливо выехал на своем Малыше Медведев в од-ной белой кружевной сорочке и обтянутых кожаных штанах и направился к берегу.
Федор обратил внимание на то, что теперь Медве-дев, находясь на землях Великого Литовского княже-ства, всегда одевался так, как здесь принято, и если он еще немного поработает над своим выговором (и так уже многому научился по сравнению с первыми при-ездами в прошлом году!), вовсе никто не признает в нем московита…
Медведев приехал вчера с очередным письмом ве-ликого московского князя, и это письмо испортило Федору Бельскому все настроение.
…Он снова зовет всех нас отложиться со своими землями от Литвы и примкнуть к Москве, обещая тут же пожаловать каждого его же имениями, что-бы никто ничего не потерял да еще добавить москов-ских половину того… Торопит… Видно, Ахмата боят-ся и хочет короля остановить, чтоб тот хану не по-мог… Конечно, еще бы/ Перейди мы сейчас — тут в Литве такое поднимется, — какая уж там помощь
чужим — свою державу спасать надо будет; ведь на-верняка, увидев наш отход, сразу же и другие право-славные вельможи взбунтуются, придется ослаблять нажим римской церкви, идти на уступки православ-ным… Ах, если бы не Анна и не намеченная на осень свадьба… Но я не могу без нее… Не могу/ Значит, при-дется великому князю подождать, пока мы тут свои дела как-то устроим да с королем по-братски, то-ржественному побеседуем за свадебной чаркой… А ну, глядишь, вдруг ещевсе и образуется…
Медведев спустился с высокого берега к воде, про-ехал по самому краю, высматривая место поглубже, по-том взобрался обратно, отъехал шагов на двадцать и со, всего разгону прыгнул вместе с конем с обрыва как можно дальше, точь-в-точь как он это делал каждый день у себя на Угре, когда бывал дома.
Князь Федор Бельский, близоруко щурясь, смотрел, как Василий, хохоча и фыркая, отвечая веселому ржа-нию Малыша, бултыхался и дурачился, играя с конем, относимый мощным течением все дальше и дальше, и с завистью думал о том, что он тоже может так же ра-зогнаться и так же прыгнуть и даже так же легко пла-вать, но он уже никогда, никогда, никогда не сможет так весело, беззаботно и непринужденно смеяться, с той далекой поры, когда погибла, умирая на его руках, маленькая рыжая лошадка по имени Кася…
…Видел Медведева через окно своей огромной (са-мой лучшей в доме спальни и князь Михаил Олелько-вич, только что поднявшийся с постели и мучимый, как обычно, по утрам сухостью во рту и неутолимой жаж-дой, в силу чего зрелище купания не вызвало его особо-го интереса. Он лишь отметил про себя, что, когда встретился вчера в коридоре с этим нынешним купаль-щиком — каким-то очередным странным гостем брат-ца Федора, ему вдруг смутно показалось, что он его уже где-то когда-то видел, при этом перед внутренним взо-ром его памяти краткой вспышкой промелькнула картинка пустынной Стародубской дороги, но он тут же отогнал от себя это тревожное и неприятное воспоми-нание, связавшееся неизвестно отчего со странной и таинственной гибелью его пятерых людей, почему-то посланных им спьяну за какими-то дурацкими кружева-ми в город Гомель…
Олелькович шумно вздохнул и огляделся в поисках какого-нибудь лекарства от утренней болезни, назы-ваемой здешним народом «кац», но в спальне ничего такого не было.
Не желая привлекать к себе излишнего внимания в столь ранний час, Олелькович босиком, на цыпочках, осторожно вышел в коридор и, тихонько приоткрыв дверь, заглянул в ближайшую комнату. Это оказалась библиотека, уставленная вдоль стен полками с книга-ми, но посредине стоял большой стол, на нем — тол-стая раскрытая книга и рядом — какая удача! — кубок и она! — он сразу узнал ее — пузатая большая бутыль зеленого стекла — точно из такой же наливал ему вче-ра Федор очень приличный, хорошо настоявшийся мед.
Олелькович присел, взял нетвердой рукой тяжелую бутыль, налил полный кубок меда и, залпом выпив, по-сидел немного с закрытыми глазами. Сразу полегчало. Он открыл глаза, уже твердой рукой наполнил кубок вторично, теперь неторопливо, с наслаждением отпил глоток.
И тут его взгляд упал на раскрытую книгу.
Он машинально прочел первые строки и очень за-интересовался.
Это была копия какого-то старинного дарственно-го документа, подписанного Ягайло (между прочим, его двоюродным дедом) еще в бытность его великим князем литовским, но Олельковича, впрочем, совер-шенно не интересовало содержание документа — ко-му, что и за что дарил великий князь — его умилила сама возвышенная и красивая форма пожалования:
«Мы, Ягайло, Божьей милостью великий князь литов-ский, и жмудский, и русский, и…», ну и так далее… Олелькович вдруг представил себя в короне, со ски-петром и державой в руках, произносящим торжест-венно: «Мы, Михайло, Божьей милостью великий князь…»
Выпив еще глоток, Олелькович прикрыл глаза и по-вторил про себя текст пожалования, как вдруг запнул-ся и обнаружил, что забыл, чего он великий князь сна-чала, а чего — потом, просто очередность перепу-тал…
…Э нет, так не годится/Хорошенькое дело, вели-кий князь во время пожалования и вдруг запинается или путается… Эдак и засмеять могут… Надо будет все это как следует выучить…