ко отсюда в другом княжестве, в поселке горвальских боброловов…
На улицах по случаю свадьбы, как Обычно, выставлялись огромные бочки пива, и народ, попивая из кружек, выкрикивал здравицы в честь молодых.
Два человека, одетых как простые мастеровые, проследив взглядом медленно проезжающий мимо свадебный кортегк, повернулись друг к другу и чокнулись пивными кружками.
— Ну вот, ты снова — в который уже раз! — побы
вал в том месте и в то время, где происходит истори
ческое событие, которое, будем надеяться, изменит
ход истории! — сказал Елизар Бык — Ты удовлетво
рен?
— Вполне, — улыбнулся Симон Черный, заправляя
под шапку седые космы волос. — За двадцать лет суще
ствования Братства нам еще никогда не удавалось по
добраться столь близко к престолу. Я смотрю и не ве
рю своим глазам — та ли это Елена, которой еще два
года назад я при дворе Стефана проповедовал основы
нашего учения…
— Да, Симон, да, и теперь Елена — сестра Второй
заповеди — будет делить ложе с наследником москов
ского престола. Это твой замысел и твое исполне
ние — я преклоняюсь!
— Подожди, еще рано… Мне очень не нравится добрая улыбка свекрови. Как бы она свою невестку со свету не сжила.. Ты же знаешь, как хорошо и бесследно действуют венецейские яды…
— Ну-ну. Не так скоро. И потом у нее под боком на
ходится Савва.
— Долгая лета молодым! — закричал вокруг про
стой народ вслед удаляющемуся шествию.
— Долгие лета молодым! — хором подхватили Ели
зар и бимон.
И пожалуй, впервые в жизни они оба были совершенно искренни…,
5 марта
Ваше величество, — сказал канцлер и положил перед королем на стол бумагу. — Судебный процесс закончен, князья Ольшанский и Олелькович, как виновные в заговоре против короны и в покушении на жизнь короля, приговорены к смертной казни через огрубление головы, каковая казнь должна произойти публично в центре города Вильно. Это прошение князя Олельковича о помиловании. Вы — последняя инстанция, ваше величество.
Король пробежал глазами бумагу.
— А где прошение Ольшанского?
— Ольшанский не просит о помиловании, ваше величество.
— Вот как?
Король задумчиво прошелся по кабинету. -
— Эти люди хотели отделить половину государства
в пользу иноземной державы. Хорошо, что хотя бы
у одного из них хватило мужества понимать свою от
ветственность за столь дерзкое намерение. Как бы
я ни сочувствовал им по-человечески, как король, я не
могу принять иного решения.
Гусиное перо прорвало бумагу, когда король поперек прошения Олельковича резким движением написал одно слово — «Отказать!».
Потом посмотрел холодным и твердым взглядом в глаза канцлера:
— Некогда я пожаловал землю и замок отцу нынешнего московского беглеца князя Вельского. Отдайте распоряжение: навсегда смести этот замок с лица земли. Князей Ольшанского и Олельковича казнить публично на площади…
1 июня
…На берегу быстрой речки Виль-няле, на большом зеленом лугу, где по праздникам пировал простой народ, мастеровые сколотили из свежих пахнущих сосновых досок высокий помост. Посередине помоста высился массивный дубовый пень, в который уголком была воткнута блестящая на солнце секира палача.
Народ, столпившийся вокруг, жевал пряники, посмеиваясь и оглядываясь в ожидании, когда привезут приговорённых.
Наконец, вдали послышались возгласы: «Расступись, расступись!» И в толпе образовался коридор, сквозь который медленно двигалась окруженная пикейщика-ми телега с осужденными.
Олелькович сидел на корточках, закрыв лицо руками, и рыдал. Князь Иван Ольшанский стоял, гордо выпрямившись, бледный, неподвижный, и был занят только одним — борьбой с ужасным, подавляющим страхом, который охватил все его существо.
Телега приблизилась к эшафоту, и Олельковича, взяв под руки, стали возводить на него, что давалось с большим трудом, потому что ноги у Михайлушки отказали и волочились по ступенькам. Когда глашатай начал читать приговор и публика внапряженном ожидании утихла, стало слышно детское всхлипывание Олельковича. Палач надел на его голову черный капюшон, а его помощники опустили князя на колени перед колодой.
Палач, большой, сильный и высокий, взмахнул топором, раздался короткий, глухой стук, и голова Олельковича упала в плетеную корзину, стоящую рядом с пнем.