Я проводил его отяжелевшую фигуру взглядом. Вслед за сенатором зал покинули слуга и посыльный. Сидеть на полу было неудобно, и я переместился поближе к женщине на подиум. Вечерний свет красил видимую часть сада теплыми красками, успокаивающе шелестели струи невидимого фонтана.
Синтия задумчиво потягивала вино, но вдруг повернулась ко мне:
— Знаешь, я представляла тебя другим! Когда Теренций мельком заметил, что его люди изловили сектанта, решила, что увижу оборванного фанатика с горящими глазами, а ты ничего и вполне вменяемый…
Слова ее, по-видимому, следовало принимать за комплимент. Я уже открыл рот, чтобы достойно ответить на похвалу, но женщина меня перебила:
— На первый взгляд Теренций может показаться тормозом, но на самом деле малый не промах, на таких, как он, ищущих во всем свою выгоду, держится любая власть. С одной только подготовки к Олимпийским играм в Афинах настриг столько бабок, что многим и не снилось. Скажешь, ограниченный?.. — пожевала в раздумии губами. — Да, пожалуй, но на Капитолийском холме других не держат, императору ребята с собственными идеями не нужны! В этом смысле мы, гетеры, с сенаторами коллеги, и у тех и у других работа проституточная, правда, платят за нее по-разному. На финансировании Сената не экономят, оно проходит по бюджетной статье «зрелища и развлечения», плебсу между гладиаторскими боями надо давать пищу для разговоров. Романтические времена реформатора Квинта Филона давно прошли, о них вспоминают с ностальгией…
Я слушал Синтию с открытым ртом, так красива и правильна была ее речь, так весомы суждения. Она улыбнулась:
— Что смотришь? Удивлен? Это тебе не задом трясти по зиме на Ленинградке! Под юбчонку задувает, в стылых губах сигаретка, а еще и клиенту надо понравиться. Приходится заниматься собственным образованием, философов почитывать, следить за политической ситуацией. Слышал, может быть, про Луция Сенеку? Твоих единоверцев, между прочим, защищал, за что и пострадал. Он сказал, что мудрость освобождает человека от тщеславия, а великого ума не бывает без примеси безумия. К нашим законодателям его слова трудно отнести, вот за каждым из них и стоит такая, как я, и управляет им, словно марионеткой. — Фыркнула: — Законодатели! Да они только и смотрят, где бы урвать, а блюсти государственные интересы приходится нам, кого клеймят непотребным словом…
Ее манера говорить располагала к себе настолько, что я перестал чувствовать скованность.
— Получается, Теренций — обыкновенная шестерка?
Синтия покачала головой:
— Ну, не скажи! Пусть не самая первая величина, но тем не менее, глава комитета по рабовладельчеству. Чем они там занимаются?.. — Не без горечи усмехнулась. — Слышал, наверное, про борьбу нанайских мальчиков с коррупцией? У них то же самое! Принципиально осуждают, но так, чтобы все осталось по-прежнему. Не стоит надеяться: ворон ворону глаз не выклюет! В остальном Теренций — человек условно приличный, а когда переберет винца, так по убеждениям либерал. Бьет себя кулаком в грудь и шепотом кричит, что ненавидит абсолютизм и только страх потерять нажитое удерживает его в проимператорской партии. Впрочем, другой-то и нет, оппозиция открывает рот исключительно с высочайшего соизволения. Ее искусственно разводят, чтобы потомки не упрекали Рим в отсутствии демократии.
Я едва ли не физически чувствовал, как от Синтии исходит доброжелательность, и в то же время она держала меня на расстоянии. Трудно было не восторгаться этой блестяще образованной, с хорошим чувством юмора прелестницей. Приложился к кубку. Дело известное, история учит, что она ничему не учит, только куда больше государственной меня волновала собственная судьба.
— Скажи, я-то ему зачем понадобился?
Синтия лишь широко развела руками, и этот открытый жест вызвал во мне естественное волнение.
— Юпитер его знает! Любую власть можно сравнить с отхожим местом, куда кинули дрожжи: на поверхности пенится всплывшее со дна самодовольное дерьмо. Мои наблюдения за сенаторами подсказывают, что в основном они занимаются интригами. Тому есть масса примеров: основатель Рима Ромул убил родного брата Рема, Калигулу замочили заговорщики и даже такого выдающегося человека, как Юлий Цезарь, закололи в Сенате палочками для письма. Думаю, вывод ты можешь сделать сам… — Она умолкла, но тут же с неожиданной улыбкой продолжила: — Хотя порой такое случается не без пользы для народа! Лет двести назад один парень, запамятовала его имя, убил вождя баламутивших людей повстанцев и тем предотвратил гражданскую войну. Потом, правда, выяснилось, что далеко не из идеологических соображений — тот соблазнил его жену, но с исторической точки зрения такая мелочь в расчет не берется…