— Слушай, ты ведь не веришь в предрассудки, правда? Женщина на корабле беду не приносит…
На губах Аристарха проступила медленная, немного грустная улыбка.
— Никаких проблем, будет тебе второй билет! В Библии сказано: семь пар чистых и семь нечистых, а уж какие вы, разбирайтесь сами!
И полез в кабину. Двигатель дыхнул солярой, и мусоровоз отвалил от помойки, как уходит в плавание океанский корабль. Туда, где поет в снастях тугой, теплый ветер, где по ночам фосфоресцирует море и хочется дышать полной грудью. А я пошел бриться и приводить себя в порядок. Такова традиция: моряки перед тем, как принять бой, переодеваются во все чистое. Стоял под душем и думал о том, что ни о чем не хочется думать. Время, перестав делиться на часы и минуты, застыло студнем. Я отогревал его горячими струями, но оно вконец обленилось и отказывалось идти. Потом долго и тщательно скоблил бритвой подбородок. Цветущим меня никто никогда не называл, но до теней под глазами раньше как-то не доходило.
Телефонный звонок застал меня за кофе. Майский сказал, что машина придет в четыре и посоветовал хорошенько отдохнуть.
— Не хочу расстраивать, но томным вечер не будет.
Остряк-самоучка! Второй звонок раздался тут же после первого, и я подумал, что тезка кота хочет меня еще чем-то порадовать, но это был не Леопольд. Совсем не Леопольд.
— Здравствуй, Дэн, — произнес женский голос тихо, как если бы пробился ко мне через толщу столетий, — это я!
Именно эти слова мне очень надо было услышать! Дыхание перехватило, но старчески сентиментальным я еще не стал, и до слез я не докатился. Хотя они готовы были навернуться.
— Ну, слава Богу, — продолжала Аня, — столько раз звонила, но ты не брал трубку…
Ответ был готов: я так тебя ждал! Но в горле пересохло, и удалось лишь выдавить:
— Я уезжал из Москвы! — Надо было еще что-то сказать, но, кроме погоды, как при первой встрече, ничего в голову не приходило. — Странно, правда, все лето мечтали о дожде, а не успел пойти, как уже надоел. Кстати, в Индии в сезон муссонов телефоны работают из рук вон плохо…
— Ты что, летал в Индию? — удивилась Аня. — В газетах об этом ни слова.
— Нет, отсиживался у приятеля на даче. — Немного помедлил. Очень хотелось спросить, но досчитал до десяти и не спросил. — Представляешь, стены храмов Каджурахо сплошь расписаны сценами соития… — Но вопрос душил, жег язык: — Поняла?
— О чем ты? — удивилась она.
— О тебе! Сказала, требуется время себя понять…
Анька рассмеялась, и у меня с души свалился камень. Человеку вообще мало надо, а женский смех высокая награда. Везунчик ты, Серега, сказал я себе и постучал по деревяшке, не каждому дано услышать радость в смехе женщины.
— Поняла! Иначе бы с тобой не говорила… — запнулась и продолжала уже другим, озабоченным, тоном: — А еще поняла, чем ты платишь за мою свободу. Я права?
Красиво сказано, надо бы записать! Мне ли, историку, не знать, что за нее во все времена приходилось платить, а в наше — и подавно. Впрочем, как и за все в этой жизни.
— Помнишь, как мы стояли с тобой под дождем и что было потом…
— Перестань, — рассердилась она, — что за дурацкая манера все время перебивать! Мне такая жертва не нужна!
Я сделан из кружки глоток и поискал глазами сигареты.
— …камасутра отдыхает!
Погорячился, не стоило, наверное, так говорить, потому что Анька сорвалась на крик:
— Отмени шоу, слышишь — отмени!
Никогда ее такой не видел. Впрочем, мы и виделись-то всего пару раз. Положил мобильник на стол, отработанный прием, когда говоришь с женщиной. Не спеша закурил и только потом прислонил трубку к уху.
— Сереженька, миленький, — лопотала Анюта, — мы как-нибудь справимся! Беда-то какая, они же проголосуют…
— Не боись, прорвемся! Фредди пел: шоу маст гоу он, а покойник знал в этом толк. Ты вот что, ты лучше будь все время на телефоне, а еще… купи себе новый сарафан. Знаешь, такой открытый, в каком я тебя первый раз увидел. Незабываемое по силе эстетического воздействия зрелище! И держи под рукой загранпаспорт, полетим с тобой к теплому морю…
Вообще-то я не сомневался, что Анька позвонит. Или если и сомневался, то не очень. В любом случае надеялся, благо надежда умирает последней. Посмотрел на себя в зеркало совсем другими глазами и пошел выбирать прикид. Внимание населения страны, рассуждал я, перебирая шмотки, не повод изменять себе и уж тем более заниматься украшательством. Король, он и в рубище монарх. Остановился на не слишком потертых джинсах, брюки давно не ношу, и тонкой водолазке, с успехом заменявшей мне рубашку. С пиджаком тоже проблем не возникло, снял с плечиков тот, что ближе висел, зеленоватый в тонкую красную клеточку. Слегка поношенный, но зато любимый. Получилось, оделся, как если бы предстояло тащиться в офис к Феликсу. Он, кстати, мог бы и проявиться, но телефон глухо молчал. Совсем забыл, что, поговорив с Анютой, я его отключил. Автоматически, а это верный признак, что нервишки пошаливают.