Машина пришла, как было обещано. В телецентр провели какими-то подземными ходами, и все равно под вспышки многочисленных камер. Мне всегда хотелось знать, чем кормятся в мое отсутствие комары, теперь интерес распространился и на папарацци, им для размножения тоже нужна была свежая кровь. Встретивший меня за кулисами зала Майский производил впечатление электрического веника, от него, словно искры, разлетались с безумными глазами люди. Пружина созданного им механизма сжалась до естественного предела и в любой момент была готова лопнуть. По крайней мере, мне так казалось, в то время как Леопольд чувствовал себя как рыба в воде и еще успевал говорить по телефону и интересоваться в паузах моим самочувствием. Умевший делать три дела одновременно, Юлий Цезарь в сравнении с Арнольдычем был сущим ребенком.
Если не принимать во внимание ту мелочь, что я плохо понимал происходящее, чувствовал себя неплохо. Чтобы окончательно не подорвать раздерганную психику, Леопольд завел меня в артистическую уборную и сунул в руки последний вариант тронной речи.
— На, познакомься! — И, перескакивая в очередной раз с «ты» на «вы», продолжал: — Сейчас сюда принесут телевизор, вам надо будет следить за происходящим в зале. Сценарий за счет рекламы пришлось уплотнить, так что на сцену выйдешь всего два раза: в начале шоу и на финальной стадии… — Бросил мельком взгляд на дисплей мобильника, но на вызов не ответил. — Располагайся по-хозяйски, с минуты на минуту тобой займутся гример и моя ассистентка, а я побежал. — И уже от дверей предупредил: — В коридоре два охранника. Не бойся, это еще не конвой, за кулисы могут прорваться поклонницы…
И испарился, будто и не было его в природе, оставив после себя отчетливый запах серы, а точнее, черного сигарного табака. Оно и понятно, человек бросает курить. Но тут же вернулся.
— Да, чуть не забыл! — Полез в карман бирюзового на этот раз пиджака и извлек на свет сложенные втрое листы бумаги. — Контракт и кое-какие бумажки, Феликс Адрианович велел подписать! Я одним глазом взглянул на цифру… — Майский воздел очи к небу, — прямо скажу: впечатляет! Даже по меркам нашего безумного бизнеса. Свезло вам иметь такого друга, а я, старый дурак, еще отговаривал!
Положил на стол авторучку и в следующее мгновение скрылся за дверью. На этот раз надолго. Я остался наедине с бумагами. Читать их было выше моих сил, подписал не глядя. Впрочем, делать это мне бы все равно не дали. Несмотря на видимость хаоса, все происходило в точном соответствии с указаниями главного режиссера. Телевизор с огромным экраном установили, в коридоре за открытой дверью мелькнул двухметровый охранник, а не прошло и четверти часа, как в моем убежище уже щебетали две прелестницы. Одну из них я знал, это была помощница Майского, вторая, похожая ухоженной внешностью на актрису, оказалась гримершей. Посмотрела на меня как на неодушевленный предмет и открыла чемоданчик, содержимому которого позавидовала бы любая женщина.
Я лишь слабо протестовал:
— Может, не стоит, а?
— Гляньте на себя в зеркало! — поставила меня на место несостоявшаяся актриса. — С таким лицом не то что на публику, на улице стыдно показаться.
И продолжила прерванный моим дурацким вопросом рассказ:
— Этот подлец и говорит…
История ее была из тех маленьких трагедий, до которых перо Пушкина не дотянулось. Меня гримерша не стеснялась, как не стыдится дворник пробегающей мимо бродячей собаки. Не слишком молодая и не слишком умная хищница попыталась устроить свою жизнь, сломав жизнь другим, а в результате облом. Не надо было обладать даром провидца, чтобы понять, что с ней станется. Законы Ньютона приложимы к человеческому обществу, всякому действию найдется противодействие, поэтому, как предупреждал Исаак, нанося удар, подумай о последствиях.
Стоило двум дурехам покинуть мою келью, как я обнажился до пояса и тщательно и с удовольствием умылся. Возможно, прилизанный и напудренный выглядел лет на десять моложе, но свой возраст мне скрывать еще рано, тем паче что многим женщинам нравятся зрелые мужчины. Причесывался перед зеркалом, когда в гримерную с кличем индейцев кечуа ворвался Майский.
— Врубай ящик, началось! — Бросил на меня оценивающий взгляд. — Что значит умелый грим, совсем другое лицо…