Впрочем, какая нахрен разница.
Сколько раз сам себе говорил: не бери в голову лишнего. Не задавай пустых вопросов, пусть даже и в формате внутреннего монолога. Не загружай мозги своему ангелу-хранителю. Он и так уже малость прих-ел от твоих проблем.
У нас есть вопросы более серьезные, котик, ты же помнишь. Например: с какого перепугу Мамочка вдруг стала такой догадливой?
Давай-ка разберемся хотя бы с этим, мой дорогой ангел-хранитель. Ты же профессионал, я знаю. Ты сохраняешь стенограммы разговоров.
«Почему ты никогда не можешь сказать, о чем ты думаешь?»
(Или еще что-то такое она спросила, какую-то очередную глупую заумность. Инстинкт бабы-собственницы. Ей мало получить твой член. Она не без оснований полагает, что мозг тоже для чего-то нужен.)
«Ни о чем».
(Это я сказал. И ведь даже врать не пришлось.)
«Я трижды просила тебя сделать телевизор потише».
(Это она снова хотела напомнить, кто в доме хозяин. Увы, увы.)
«Извини».
«То есть ты настолько ушел в свои мысли, что не слышал».
«Я извинился».
«У тебя кто-то есть еще!»
(Выпалила она довольно метко. И вот тут-то…)
То есть — уже без скобок: и вот тут-то мне следовало прислушаться к ее словам получше.
Проблема в том, что я ненавижу ее голос.
А тогда я всего лишь подумал: может, она что-то узнала о Гвендолен?
ж., 45 л.
«Ты поворачиваешься на стуле ко мне лицом, это если у тебя крутящийся стул на рабочем месте. Если обычная офисная каракатица — поворачиваешься просто. У нас мало времени, напоминаешь ты, пара минут или вообще одна. Мы не успеем, что ты придумала, говоришь ты еще. Я не отвечаю, я соглашаюсь, пусть минута, шестьдесят секунд, шестьдесят слов.
Опускаюсь на колени, это удобно. Расстегиваю ремень, разбираюсь с ширинкой, пусть она сегодня будет несложной, а то эти „на болтах“, сам понимаешь, утяжеляют процесс. С нежностью рассматриваю твой член, я бы уделила этому больше времени, но секунд и слов мало, приветливо нацеливаюсь воронкою рта, можно застонать, да, скользя вниз-вниз, или оставаться на гладкой головке, создать ей некоторый вакуум, пальцы вниз, положи мне руку на теплый затылок и по желанию участвуй в процессе, мало времени, чтобы не сбиться, я считаю про себя: пятьдесят шесть, пятьдесят семь, горячий фонтанчик в середину нёба, я глотаю, естественно, шестьдесят… шестьдесят секунд, шестьдесят слов. Ты меня целуешь? Тогда шестьдесят… две?»
Письмо от загадочной Гвендолен отправлено, завтра мне обеспечено некоторое Его волнение и даже пыл, ладно, об этом позже.
Стою в ванной комнате, пришла умыться на ночь, но, привычно подумав о Нем, привычно взволновалась, привычно расстроилась и больно прикусила нижнюю губу. Тоже привычно.
— Какого черта!
— Извини, дорогой, помешала?
— А как ты думала, какого хрена вообще врываться к человеку, когда он принимает душ?
— Но ты не принимаешь душ.
— Правильно, а что я, по-твоему, тюлень на арене цирка? Ты будешь глазеть, а я крутить на носу мяч?
— Извини, я ухожу.
— Нет, нет, теперь постой! Что ты себе думаешь, ты вывела меня из себя, а теперь я должен беситься один? Нет уж, ты теперь послушай, что я тебе скажу!
— Я слушаю.
— Никогда, никогда! Никогда не заходи в мою ванную!
— Начать с того, что эта ванная — Марианнина.
— Да! Давай, скажи, что моего тут ничего нет! Нет, ты скажи! Что я себе на говенное чугунное корыто не заработал!
— Это джакузи из акрила.
— А мне плевать! Никогда! Не заходи! Если! Я! В ванной!
— Ты сумасшедший. Так кричишь. Я ушла. Всего хорошего.
— Ну и вали! Давай отсюда! Скатертью дорога!
Поднимаюсь на цыпочки, цепляю пальцем смешную резиновую шапочку в форме растаманского берета, она оранжевая, с выпуклыми цветочками, очень удобная, если я намочу волосы, то завтра придется тратить на их укладку десять минут, у меня нет этих десяти минут. Очень люблю эти колкие струйки от душа, разбивающиеся о мою кожу, в эти моменты я не думаю ни о чем, а живу по привычке, это гораздо удобнее и совсем не больно.
Сегодня наткнулась у театральных касс на старинного приятеля с комедийной фамилией Ртов, уже много лет он перестал разговаривать на русском языке, предпочитает английский. Какой-то глубокий внутренний конфликт. Ртов оторвался от бесконечного набирания смс, дважды сморгнул и сказал: