Герберштейн впервые увидел Денни Уилкинса, когда тот пытался украсть деньги. О причинах, толкнувших его на столь рискованный шаг, Герберштейну не пришлось гадать: изможденное, с ввалившимися щеками лицо рассказало ему заурядную историю. Но не самый факт заинтересовал Герберштейна — мало ли мелких и крупных воров приходилось ему видеть! — его поразила ловкость, с которой голодный мальчишка ориентировался в толпе, то подсознательное чувство обстановки, которое у опытных разведчиков вырабатывается с годами, а Денни Уилкинсу, видимо, было присуще от рождения.
Мальчишка не украл деньги. Он мог их вытащить, но не вытащил. С рассеянным видом он отвернулся от намеченной жертвы и вдруг метнул быстрый злой взгляд на Герберштейна, хотя тот держался в стороне и старался не смотреть на мальчишку пристально.
После этого Герберштейн не теряя времени подошел к нему и сказал, что есть другой способ заработать хорошие деньги.
Денни Уилкинс прошел великолепную школу, накопил опыт и превратился в первоклассного агента.
Получив задание поступить на работу в астрогеографический институт Джефферса и срочно проштудировать всю специальную литературу, Денни Уилкинс не удивился — он привык выполнять приказания без раздумий, — но понял, что близится какое-то необычное дело.
Срочный вызов к руководителю отдела его тоже не удивил. Значит, так надо.
Герберштейн встретил Денни Уилкинса приветливо, почти ласково — руководитель отдела по-своему любил его.
— Пришла пора действовать? — позволяя себе вольность, спросил Денни Уилкинс, ответив на крепкое рукопожатие.
— Ты становишься проницательным, — Герберштейн сказал это мягко, но без улыбки. — Да, пришла пора действовать. Мне захотелось поговорить с тобой — кто знает, увидимся ли мы еще раз? Годы мои уже немолодые, посылаю тебя надолго. Что многие не возвращаются оттуда — тебе известно не хуже, чем мне…
— Значит — к русским?
— Разумеется. Но дело не только в этом. Если даже тебе профессионально повезет, ты отправишься в экспедицию, из которой тоже проще простого не вернуться.
— В космическую?
Герберштейн кивнул.
— Да. В космическую. Заочно ты теперь неплохо знаком с Батыгиным?.. Вот с ним и полетишь. Компания должна знать о каждом его шаге. Понимаешь? О каждом. Ты будешь присматриваться даже к мелочам. То, что сегодня мелочь — завтра может оказаться далеко не мелочью. Наш резидент, связанный с научными кругами, сообщает, что Батыгин, как и Джефферс, все-таки собирается лететь на Марс, хотя полет и не включен в программу МКГ. Я по-прежнему сомневаюсь в этом. Но в одном из последних донесений содержится любопытный факт: в Тувинскую экспедицию, организованную Батыгиным, берут преимущественно молодежь. Следовательно, экспедиция превращена в школу для юнцов, в которой они должны пройти закалку. Ты можешь спросить, для чего понадобились юнцы Батыгину?.. Не знаю. Ясно лишь одно: Батыгин приступил к выполнению мероприятия, в котором основная ставка делается на молодежь. Значит, это мероприятие с замедленной отдачей — оно направлено в будущее. Тем более это интересно для Компании. Ты должен завоевать доверие Батыгина и добиться, чтобы он включил тебя в свой молодежный актив. Ты умен, превосходно знаешь русский язык и справишься с заданием. Я верю в тебя. Все понятно?
— Все, — ответил Денни Уилкинс.
— Вот имена людей, на которых тебе придется обратить особое внимание: Травин, Юрий Дерюгин, Светлана Короткова, Виктор Строганов…
Через шесть дней после приезда в Кызыл отряд Травина перебазировался в западные районы Тувы, в Шагонар, а оттуда — на заброшенный рудник в глубине Саянских гор. Заночевали у обогатительной фабрики, а утром, оставив лошадей внизу, поднялись к рудничному поселку. Там никто не жил, и тайга медленно, но верно отвоевывала когда-то отнятую у нее территорию.
— Надо найти подходящее помещение, — сказал Травин Виктору и Дерюгину. — Здесь будет база.
Они осмотрели несколько домов с пустыми оконными глазницами и просвечивающими крышами и наконец выбрали один из них: он казался прочным и окна его были заколочены досками. Дверь подалась не сразу, пришлось срыть перед ней землю. Миновав маленькие сенцы, Виктор и Дерюгин вошли в комнату. На них дохнуло пыльным спертым воздухом.
— Осторожно, ничего не видно, — предупредил Дерюгин.
Тончайшие золотые пластинки солнечных лучей, вставленные в узкие щели между досками, делили полумрак на кубические фигуры и освещали несколько топчанов и железную печку.
— Да будет свет, — сказал Дерюгин и, подойдя к окну, обухом топора вышиб доски.
И тогда все увидели, что посреди комнаты, между неплотно сбитыми досками пола торчит тонкий, но высокий бледный росток с едва наметившимися листочками. Ни ветер, ни солнце не касались его зеленовато-водянистого стебля, и, защищенный от непогоды и зноя, он тянулся вверх, к низкому потолку. Никто не мог определить, что это за растение. Но все, не сговариваясь, обходили росток, стараясь не задеть его. Однако когда открыли окна и двери и горячий ромб солнечного света наполз на растеньице, оно само сникло, опустилось на доски, словно сразу застуженное сквозняком и обожженное солнцем. И тогда Светлана, взявшаяся наводить порядок, вымела растеньице вместе с мусором.
За пределами дома командовал Травин. Под его руководством Дерюгин и Виктор подыскивали и подгоняли к окнам рамы, вставляли стекла, латали крышу. К середине дня, к тому времени, когда подошел караван с грузом, Светлана обмела паутину по углам, вымыла пол и топчаны, и комната приобрела жилой вид.
Вечером на поляне горел огромный костер. Жарко пылали сухие трескучие стволы кедров, бесшумно скрещивались над ними раскаленные клинки пламени, и темень, потеснившаяся во все стороны, уплотнилась настолько, что перестала быть прозрачной и отбрасывала обратно желтоватый свет костра… Все лежали тихо и смотрели на огонь так пристально, словно хотели прочитать переменчивые огненные письмена, уловить их смысл…
Утром весь отряд отправился осматривать старые выработки: когда-то на сопке добывали жильное золото. На местонахождение выработок указывали отвалы коричневато-серого грунта и надземные постройки из прогнивших досок, козырьком прикрывавшие вход от возможных обвалов. Штольни врезались в глубь сопки довольно далеко, и некоторые из них имели боковые ответвления — штреки. Травин долго лазал с карманным фонарем вдоль льдистых искрящихся стен и в конце концов заключил:
— Жила, конечно, не выработана. Попробуем покопаться. Быть может, получится что-нибудь интересное. А полезно будет наверняка!
Потом все поднялись на сопку. На склоне ее Травин вбил кол и от кола прочертил поперечную линию.
— Запомни это место, — сказал Травин одному из юношей, Линькову. — Здесь будем рыть магистральную канаву, чтобы выяснить, не залегает ли жила у поверхности. Потребуется твое участие.
— Какое участие? — настороженно спросил Линьков. — Я не канаву копать сюда ехал…
Левая бровь Травина медленно поползла вверх. Виктор успел подметить, что это плохой признак.
— Хорошо. Вместо Линькова останется Строганов. Есть возражения?
— Нет возражений, — ответил Виктор.
Травин еще в Шагонаре созвонился с директором совхоза, расположенного в предгорьях, рассказал ему о воспитательных задачах экспедиции и попросил помощи — нужны были люди, умеющие выполнять разную, подчас тяжелую работу. Добровольцы нашлись сразу же: один из ветеринаров совхоза тувинец Таклама и молодой селекционер Паир намеревались провести отпуск в родном селении, неподалеку от рудника. Они и вызвались.
Около двенадцати часов Таклама и Паир приехали на лошадях на рудник и представились Травину. Втроем они ушли в комнату и через некоторое время вышли оттуда веселые и довольные, словно обсуждали нечто очень забавное.