– Иначе говоря, – парировал Ник, – если я буду сговорчивым, вы восстановите статус моего кредитного модуля?
– Я ничего не обещаю.
И действительно, обезображенное лицо эмиссара, его покрытая ржавчиной рука и инопланетные колени не обещали ничего, кроме гибели человечества. А такая возможность реально существовала.
Ник больше не колебался. Толкнув Морн к амниони, он крикнул:
– Сначала уведите её отсюда! А потом я выслушаю ваши вопросы. Не исключено, что я и отвечу на них.
Крупная самка обхватила женщину лапой. Морн не сопротивлялась и не пыталась вырваться. Она даже не оглянулась на Саккорсо. Безмолвно, словно приняв свою гибель, она позволила амниони затащить её в воздушный шлюз. Вторая самка коснулась кнопок панели, и дверь захлопнулась.
Это зрелище вызвало у Ника внезапную ярость. Потеряв контроль над собой, он закричал на Вестабуля:
– Скажите своей шавке, чтобы она целилась куда-нибудь в другое место! Я не буду отвечать на ваши чёртовы вопросы, пока она угрожает моей жизни!
Вестабуль издал горловой звук, который ничего не означал для Ника. В тот же миг амниони опустила оружие, спрятала его в большой кобуре на поясе и расставила лапы в стороны. Потрясённый своим бесполезным гневом, Ник прикусил губу и попытался успокоиться. Ему казалось, что шрамы разрывали щеки изнутри, что кожа на них лопалась кусками. В какой-то миг его отвращение к Вестабулю и амнионам стало настолько сильным, что Ника едва не вырвало.
– Клянусь Богом, – хрипло произнёс он, – это сточная канава вселенной.
Несмотря на остатки человеческого ума, Вестабуль не отреагировал на оскорбления.
– Вы уже делали сходные ссылки в прошлом, – заметил он, – но их применение по отношению к нашим поселениям неверно. Правильнее было бы сказать, что только человечество имеет «сточные канавы». У нас другие технологии для удаления отходов.
– Ладно, забудьте об этом, – прервал его Ник. – Теперь мы одни – только вы, я, интерком, видеокамеры и ваша уродка с оружием. Задавайте свои вопросы. Я хочу понять, каковы мои шансы восстановить кредитный модуль.
Он свирепо потёр щеки, пытаясь расслабить спазм. Но лицевые мышцы продолжали конвульсивно сжиматься и разжиматься, превращая его надменную усмешку в жалкую гримасу боли.
– Капитан Саккорсо…
Вестабуль пошевелил руками, будто пытался сделать жест, который его тело разучилось выполнять.
– У меня к вам единственный вопрос – хотя и сложный. Почему вы прилетали на Станцию Всех Свобод?
Сжав кулаки, Ник обуздал свой гнев и выслушал доводы эмиссара.
– Вы заявили нам тогда, что помимо кредита для ремонта корабля вам требовалась «помощь медицинского характера», – ровным голосом произнёс Вестабуль. – Однако ясно, что кредит не являлся основной причиной. По нашим сведениям, у вас уже была необходимая сумма, когда вы покинули человеческий космос. То есть можно предположить, что ваш корабль летел сюда для производства ремонта. Но затем вы вдруг изменили курс и рискнули пересечь пространственную брешь. Вестабуль выдержал небольшую паузу.
– Теперь давайте рассмотрим вашу «медицинскую проблему». Она могла иметь лишь две причины. Прежде всего ваша потребность в человеческом детёныше могла быть истинной. Нам это трудно понять. Но мы не нуждаемся в понимании подобного феномена, поскольку вы доказали ложность такой предпосылки. То, с какой готовностью вы продали ребёнка, продемонстрировало нам, что не он был вашим основным мотивом. Следовательно, мы можем констатировать, что ваш истинный интерес заключался не в человеческом отпрыске, а в способности произвести его на свет.
Нику хотелось закричать: «Кончай, придурок! Ближе к делу!» Но он старался не выказывать своего нетерпения. Лишь пламя ненависти полыхало в его глазах, и боль пульсировала в шрамах.
– Мы также можем предположить, – продолжал Вестабуль, – что вам хотелось проверить эффективность так называемого зонного импланта в защите матери от обычных последствий насильственного развития утробного плода.
«Полная и непоправимая утрата разума и телесных функций», – сказал ему акушер.
– Однако это предположение также оказалось ложным. Судя по вашей реакции, вы тогда ещё не знали, что у привезённой вами женщины имелся зонный имплант. И, следовательно, ваша ссылка на «медицинскую проблему» была очередным намеренным обманом.
Ник хотел возразить, но Вестабуль прервал его:
– Что же остаётся? Ваш анализ крови. Мы вынуждены заключить, что истинная причина вашего прилёта на Станцию Всех Свобод заключалась именно в этом. Но такое объяснение нас не устраивает, поскольку во время предыдущего визита на станцию вы добровольно приняли мутаген, который должен был превратить вас в моё подобие. И этого не случилось. Ваше возвращение заставило нас осознать данный факт. Позволив нашим генотехникам протестировать вашу кровь, вы дали нам понять, что этот мнимый иммунитет к мутагенам не был врождённым. Ваша кровь ничем не отличалась от обычной человеческой. Таким образом, вы намекнули нам на то, что обладаете медикаментами, которые блокируют наши мутагены и делают их неэффективными. Вестабуль издал шипение, похожее на вздох.
– Капитан Саккорсо, почему вы это сделали? Вы не друг амнионов. И, несмотря на опасную природу вашего поведения, вы явно не самоубийца. Как же тогда объяснить ваш поступок? К какому выводу мы можем прийти, чтобы решить наши затруднения?
Вестабуль бесстрастно посмотрел на Ника. Амниони рядом с ним сохраняла полную неподвижность, словно превратилась вдруг в каменную статую. Ник разглядывал их, понимая, что его надежда на восстановление кредита таяла как дым.
– Всё ясно.
Он едва сдерживал нетерпение. И тем не менее ему удалось рассмеяться.
– Поначалу я не уловил, к чему вы клоните, но теперь мне все понятно. Вы считаете, что я работаю на копов и веду какую-то хитрую игру. По вашему мнению, мне приказали намекнуть вам о том, что мы способны нейтрализовать ваши мутагены. Такое действие должно было умерить ваши амбиции относительно человеческого космоса и дать вам понять, что война с людьми станет для вас слишком опасным риском.
Его пальцы сжимались и разжимались, словно сдавливали горло эмиссара.
– Вы думаете, что это трюк. Вы считаете, что вакцины не существует или что оно пока недостаточно эффективно. Но тогда у копов должна быть причина для блефа – для того, чтобы заставить вас тревожиться о нереальной угрозе. Разве не так?
Человеческий глаз Вестабуля перестал моргать. Похоже, эмиссар почувствовал подвох. Но даже если бы он приложил огонь к мошонке Ника, если бы прожёг ему лазерным лучом живот и разбросал кишки по полу, Саккорсо не сказал бы правды.
«Я любил её, чёрт бы тебя побрал! Я мог удержать её рядом, только позволив ей родить ребёнка!»
Хотя Вестабуль всё равно не поверил бы ему. Некоторые из человеческих чувств были совершенно непонятны амнионам.
– Кое в чём вы правы, – произнёс он, сожалея о том, что его слова не могли ранить до крови. – Время от времени я выполняю задания копов. Это они заставили меня полететь на Станцию Всех Свобод – в тот первый раз! Я должен был проверить их новое иммунное лекарство. Но я ненавижу полицию. Вы слышите меня, Вестабуль?
«Достаточно ли в тебе человеческого начала, чтобы ты вспомнил о ненависти?»
– Я питаю к копам отвращение. Выполняя их задания, я всегда старался добиться того, чтобы результаты этих операций отличались от ожидаемых. Мне нравилось делать для них работу, которая сначала выглядела хорошей, а потом становилась плохой. Иначе пираты на моём корабле давно вырвали бы мне сердце. Вот почему я вернулся на Станцию Всех Свобод. Мне хотелось сделать так, что моя очередная работа для них дала плохой результат.
Эмиссар смерил Ника долгим взглядом и бесстрастно произнёс:
– Ваше объяснение меня не устроило, капитан Саккорсо.