Он перехватил ее кисть и наказал за коварное нападение, нежно целуя кончики пальцев. — А о чем речь?
— Речь о том, — сказала она, поражаясь, насколько ей трудно сосредоточиться, пока Джерадин целует ей пальцы, — что ты не беспомощен. Если бы мне не удалось изменить изображение, ты нашел бы способ нанести ответный удар. Обязательно нашел бы. — Решив быть серьезной, она повторила: — Ты не беспомощен.
— Нет, я именно что беспомощен, — ответил он, не отрываясь от ее пальцев. — Отдан тебе на растерзание.
— Дурачок, — повторила она снова.
Но перестала думать о другом, пока он был отдан ей на растерзание.
Еще через некоторое время, когда пережитый ею страх совсем рассеялся, Териза спросила:
— Ну и что бы мы делали? Он задумался и сказал:
— Не пойму, о чем ты.
— Если бы Тор не согласился с нами, — пояснила она. — Или если бы Норге не согласился с ним. Если бы не они, а кто—то другой взял на себя управление Орисоном?
Он уставился на украшение из павлиньих перьев на стене.
— Ну, /сто—то же взять бы на себя командование. Мы бы убедили его.
— А вдруг бы он не послушал нас? Джерадин задумался над этим вопросом.
— Я думаю, тогда мы остались бы с принцем Крагеном. Попытались бы убедить его — или Элегу — а может быть, самого Маргонала — помочь нам.
Я знаю, — добавил он, когда Териза хотела возразить, — принц Краген хотел остаться здесь. Но лишь потому, что Тор хочет выступить в поход. Если бы у него не оставалось никакой надежды на союз с Орисоном — если бы он сознавал, что не сможет попасть сюда, не погубив множества людей, которых мог бы сберечь, и это значительно ослабит его, — то, может быть, нам удалось бы убедить его выступить. Если бы Элега стала на нашу сторону. Если бы он считал, что ему не остается ничего другого.
— А что, — не успокаивалась она, — если нам не удалось бы убедить и его? Джерадин пожал плечами.
— Тогда, вероятно, мы вернулись бы в Орисон. Нашли бы кого—нибудь, кто согласился с нами — Артагеля, может быть, кого—то из Мастеров, может быть, каких—то приятелей Рибальда — и использовали бы зеркала Знатока Хэвелока, чтобы воплотиться в Эсмерель. И попытались бы застигнуть их врасплох.
Он обняла его.
— Значит, мы бы не сдались.
Он крепко обнял ее в ответ. И пробормотал сквозь зубы:
— Ты же знаешь, я бы не сдался, даже если бы пришлось идти в Эсмерель в одиночку и освобождать Найла лишь с помощью зубов и ногтей.
Именно это Териза и хотела услышать. Чувствуя себя более спокойной и готовой к битве, она спросила небрежно:
— А тебе не приходит в голову, что нам более везет, чем кажется на первый взгляд?
— Везет? — переспросил он.
— Или королю Джойсу. Если бы не Элега, то мы, вероятно, не попали бы сюда. Если бы не Смотритель… — она чувствовала укор совести всякий раз, как вспоминала Леббика, — Гарт, наверное, убил бы тебя, Артагеля, принца Крагена и Тора. Орисон сейчас был бы погружен в хаос. Эремис еще не победил. Мы еще можем позволить себе лежать здесь, заниматься любовью и говорить о битвах. — Джерадин поцеловал ее, но она не замолкала: — Нам улыбнулось счастье. Неожиданно серьезно он ответил:
— Или король Джойс разбирается в этой игре лучше, чем нам представляется.
Она кивнула.
— Странно только, почему он не может обыграть Хэвелока в перескоки. Джерадин быстро посмотрел на нее.
— Интересный вопрос. По—твоему, дело в том, что бóльшую часть времени Хэвелок не в себе? Это звучало убедительно. Териза хотела сказать: да. Но потом вдруг вспомнила, как Знаток Хэвелок тайным ходом пришел в ее комнаты и отвел ее к Мастеру Квилону, чтобы Квилон мог из первых уст сообщить ей о нуждах Морданта. Момент просветления у Хэвелока не наступил И тем не менее, он сказал…
Она напрягла память, и фраза припомнилась так отчетливо, словно была выбита в камне. Никто не понимает, как правильно играть в перескок* Король пытается защитить свои шашки.
Король Джойс оберегал ее, оберегал Джерадина. Старался поберечь Тора. Несмотря на личные страдания, он сделал все возможное, чтобы уберечь жену и дочерей. Несомненно, он пытался уберечь и Смотрителя Леббика.
Отдельные шашки. Но что в них пользы? Все дело в стратегии. Нужно принести в жертву правильные пешки, чтобы поймать в ловушку противника.
Может быть, в этом и заключалась правда. Может быть, король Джойс не мог переиграть Знатока, потому что не мог сравниться с ним безжалостностью.
Может быть, именно поэтому он и исчез. Может быть, он отправился в безумную погоню за Торрент и королевой Мадин, движимый желанием защитить отдельные пешки, презрев стратегию.
Неужели это его недостаток? Не потому ли была порочна его политика, что базировалась на принципе приносить в жертву отдельные фигуры во имя чего—то большего?
Джерадин, вероятно, ощутил ее дрожь; внезапно он крепче обнял Теризу.
— Териза, — пробормотал он. — Любовь моя. В чем дело? Она не могла объяснить, во всяком случае прямо; мысль, пугавшая ее, с трудом поддавалась изложению, была почти метафизической. И она сказала:
— Ты помнишь тот раз, когда король Джойс попросил меня найти выход из пата? За день до того, как Мастер Гилбур воплотил своего Воина. — Это воспоминание не улучшило ей настроения. — Ты спас меня от Смотрителя, убеждая Тора послать за мной от имени короля Джойса. Джерадин кивнул.
— Помню.
— После того как ты привел меня в комнаты короля, — продолжала Териза скорее для себя, чем для него, — он показал мне задачку из перескоков. Пат. Он сказал, что ее ему задал Хэвелок. Он сказал, что выход есть, только он не может его найти.
Ее затрясло сильнее.
— Тогда я смахнула с доски все пешки. И ликвидировала пат.
— Помню, — повторил Джерадин, пытаясь успокоить ее.
— Мне показалось, что его едва не хватил удар. Он чуть не плакал. Он сказал: «Для вас это всего лишь игра. Для меня это разница между жизнью и обращением всего в руины».
А после добавил: «Я прошу вас тщательно подумать, прежде чем пытаться отвести угрозу пата, смешивая шашки».
Джерадин, а если мы этим и занимаемся? Трясем доску?
Вместо того чтобы делать то, чего хотел король Джойс.
Защищать пешки. Или то, чего хотел Хэвелок, принося в жертву нужные пешки.
— Ты думаешь, мы можем бороться в одиночку? — спросил Джерадин. — Против Эремиса, Гилбура, Вагеля, ужасов Воплотимого и двадцати тысяч человек?
Внезапно ее дрожь прекратилась, ушла, словно растворяясь во мраке.
— Нет, — сказала она уверенно. Это привело бы к беспричинной жертве пешек. — У нас не было бы никаких шансов. Даже если бы нам удалось победить все Воплотимое, мы не сумели бы остановить верховного короля Фесттена.
Джерадин принялся изучать ее лицо. — Териза, это не имеет смысла.
— Я знаю. — Она предприняла новую попытку объяснить, что у нее на уме. — Я когда—нибудь рассказывала тебе о преподобном Тэтчере?
— Человек, который управлял «миссией», где ты служила, пока я не пришел за тобой?
Она быстро поцеловала Джерадина в нос.
— Я, наверное, говорила тебе, что он был безнадежен. Печальный… беспомощный. Он, должно быть, считал себя таким. Но он кое—чему научил меня… Тому, чего я долго не понимала.
Он пытался помочь самым несчастным людям в городе. Отребью. Бездомным. Сумасшедшим. Пьяницам. Старался раздобыть для них пищу, и одежду, и крышу над головой. Это давалось трудно, потому что никто не хотел давать для этого денег. Если ты дашь им сегодня пищу, одежду и пристанище, чего ты достигнешь? Всего лишь спасешь им жизнь, и завтра им потребуется больше пищи, больше одежды и новое убежище. Так что если у тебя есть деньги и ты хочешь принести какую—то пользу, то, отдавая их миссии, ты явно выбрасываешь их на ветер. Есть сотни способов потратить деньги так, чтобы это принесло хоть какую—то пользу городу.
— Да, но… — начал Джерадин.
— Да, но… — согласилась Териза. — Занимаясь благотворительностью ко всему городу, невозможно помочь конкретным людям. Я не могла не жалеть их. А преподобный Тэтчер не мог перестать заботиться о них. Если бы ты предоставил ему выбрать между… — она задумалась, подбирая пример, — не знаю, между бесплатным образованием для всего города и помощи всего одному пьяному, который на следующий день все равно получит горячую пищу, он бы помог пьянице. Не потому что он считает образование пустяком, а потому что не может не заботиться о пьянице.