Вдобавок земля начала резко меняться. По словам Джерадина, единственный относительно ровный участок в провинции Тор лежал вдоль дороги на Маршальт. Остальная провинция была в лучшем случае холмистой, нередко пересеченной оврагами, а в некоторых местах гористой. Несмотря на все усилия возниц, телеги то и дело застревали, упираясь колесами в камни, в невероятно тряских оврагах или на холмах, так усыпанных камнями, что лошадям сложно было поставить копыто. И каждая остановка перед препятствием, каждый удар о камень, каждая встряска угрожала зеркалам Гильдии.
Когда движение началось, Териза решила, что сможет немного отдохнуть — и избавиться от трусцы своей клячи, — проехавшись в одной из телег. Но вскоре обнаружила, что в сравнении с этим седло клячи — роскошное кресло.
Холодало все сильнее. На склонах холмов и в оврагах свистящий ветер налетал со всех сторон, морозя кожу и кости, словно невидимый лед; на вершинах он дул прямо в лицо, безжалостный и жестокий. Териза так устала, чувствовала себя такой измученной, что, казалось, ей уже никогда не согреться.
— Как ты думаешь, — спросила она Джерадина, чтобы отвлечься от печальных размышлений о своем промерзшем теле, — что сейчас поделывают двадцать тысяч кадуольцев?
— Отдыхают, — буркнул Джерадин с непривычной горечью. — Строят укрепления. Готовят ловушки. Учатся сообразовывать свои действия с теми ужасами, которые Эремис, Гилбур и Вагель готовятся обрушить на нас. Набираются сил.
— Похоже, у них все преимущества, — пробормотала она. — Когда мы туда доберемся, мы будем вконец измотаны. Он кивнул, а затем добавил:
— Ты напомнила мне кое о чем. Нам нужно подумать еще об очень многом, о чем я до сих пор не говорил. У меня появилось неодолимое чувство, что мы должны заниматься совсем другим.
Эта мысль так расстроила Теризу, что она уставилась на него, несмотря на усталость и дикий холод.
— Повтори.
— У меня появилось непреодолимое…
Дорога превратилась в грязную тропу, протоптанную тысячами человек. Она огибала холм и сворачивала в овраг.
— Ты хочешь сказать, — перебила она, — что нам не надо в Эсмерель? Не надо рисковать? Что это неправильно? Почему он не сказал ей об этом до того, как они вышли в поход?
— Нет, — мгновенно ответил он, — прости пожалуйста. Я неясно выразился. Я не имел в виду армию, Тора или Гильдию — даже принца Крагена. Я имел в виду тебя и меня. Лично нас. Нам следует заняться чем—то другим.
В оврагах оказалось то удобство, что камни покрывал песок. Однако колеса застревали, и телеги поневоле сбавляли ход. Лошади фыркали и ржали, отказываясь везти телеги дальше.
С трудом сдерживаясь Териза спросила:
— Чем же, к примеру? Джерадин скривился.
— Не имею ни малейшего понятия. Вот потому мы и не делаем этого. Ты меня знаешь. Я всегда отношусь к таким ощущениям серьезно, даже когда они кажутся бессмысленными. Если бы я что—то понимал, то уже начал бы действовать.
Дно оврага было достаточно широким для телег и всадников. Но стены быстро сдвинулись, и овраг превратился в ущелье между холмами. Териза с трудом подавила желание заспорить. Она кисло пробормотала:
— О Господи! Опять твои непреодолимые ощущения! Он развел руками.
— Прости. Не стоило говорить об этом. Мне просто казалось, что ты должна знать.
Она должна была убедить его, что они делают все правильно — и он правильно говорит ей все, что думает. Вдобавок следовало пнуть его за то, что извиняется слишком часто. К несчастью, она сама испытывала сомнения.
И, словно ее сомнения обрели голос, впереди прозвучал крик одного из стражников. Крик так соответствовал ее настроению, что нужды в других объяснениях не было. Она какое—то время даже не поднимала головы, чтобы посмотреть, что случилось.
Затем послышались новые крики. Стены ущелья наполнились криками, которые, смешавшись с голосом ветра, превратились в какофонию. Перед телегами всадники выхватили мечи, опустили копья. Стражники сгрудились вокруг телег с обеих сторон, крича, чтобы Териза, Джерадин и Мастера отошли подальше. Рибальд яростно бросился вперед.
По непонятной причине, повинуясь только чутью, она пришпорила лошадь.
— Нет! — Джерадин схватился за ее поводья.
Восстановив равновесие, она услышала хриплый рев, перекрывающий крики, словно само ущелье жаждало крови.
Сквозь толпу всадников она увидела, как падает с лошади стражник, сбитый волком, способным допрыгнуть ему до груди, и достаточно крупным, чтобы загрызть.
В то же время на краю ущелья появились новые волки—целые дюжины; они прыгали на людей и лошадей внизу, словно не боялись сломать себе ноги и шеи, а может быть, это их не заботило; волки с горбатыми спинами, двойным рядом зубов и жаждой убийства в глазах. Они были достаточно близко и могли добраться до телег. До Теризы и Мастеров. И Джерадина.
Те же волки, что нападали на Хауселдон. Хищники, идущие по следу, начисто лишенные страха.
Одна из лошадей в упряжке, заржав, рухнула на землю с разорванным плечом. Ее тяжесть придавила соседнюю лошадь, и та чуть не перевернула телегу.
Волк, словно снаряд, влетел в телегу и ударил так сильно, что ее дно рассыпалось, будто вместо досок там были обычные прутья. Несмотря на крики, на вопли боли, на вой волков, Териза ясно услышала звон бьющегося стекла.
Возница мигом спрыгнул с телеги, ища убежища под ней.
Не обращая внимания на Мастера, который орал на него и махал руками так, словно это был просто бродячий кот, волк напружинился и прыгнул с телеги на Джерадина.
Джерадин начисто позабыл про свой меч. Вместо того чтобы вступить в бой, он развернул лошадь и заставил ее потеснить клячу Теризы, так чтобы обе лошади подались к стене оврага, подальше от атаки.
Стражник погрузил острие своей пики в голову этого волка — и не смог вытащить его вовремя, чтобы уберечься от второго зверя, который пролетел над телегой и рухнул на него. Он упал, сжимая руками глотку волка, пытаясь отстранить его клыки от лица.
При падении он сломал себе спину и умер раньше, чем волк загрыз его. Мастер Барсонаж не слишком ловко перескочил с лошади на следующую телегу. Дергая поводья, возница пытался направить лошадей к той стене, откуда нападали волки. При этом волки пролетали в прыжке над головой магистра и приземлялись в телеге с разбитым зеркалом.
Пока Мастер Виксис и возница поднимались со скамьи, магистр перехватил поводья, взмахами кулаков, словно молотом, сшибая всех волков в пределах видимости, чтобы сберечь зеркала.
Воины метались по ущелью, натыкаясь друг на друга и безуспешно отражая атаку; стены ущелья мешали им, сбивали в кучу. Часть отряда кинулась вперед, чтобы встретить нападение волков, и в итоге волки оказались у них в тылу. В отчаянии Териза завопила что было мочи: — Защищайте Джерадина! Они охотятся за Джерадином!
Солдаты ругались, кричали; сверкали мечи; сталкивались лошади; сбивая друг друга наземь. Тем не менее, вопль Теризы достиг цели. Капитан отряда прокричал приказ, который она не расслышала во всеобщей сумятице.
Ближайшие всадники развернулись и поскакали к телегам.
Волк проскользнул между лошадьми, истекая слюной. Еще двое вскочили с земли за телегами, готовясь к атаке. Третий спрыгнул с края ущелья и приземлился между телегой и Джерадином.
Мастер, пытавшийся отогнать волка руками, с безумным воплем спрыгнул со скамьи и попытался перехватить зверя в прыжке. Его вес и инерция отбросили их обоих под копыта коней.
Джерадин вспомнил про меч. Продолжая держать свою лошадь между Теризой и волками, прижимая ее лошадь к стене, он обернулся и положил руку на рукоять меча, пытаясь вынуть его из ножен.