Вы не можете помочь нам сейчас? — Ошеломленная, с накопившейся в ней горечью, Териза закричала: — Вы не можете даже выиграть у Хэвелока в перескоки/
Несмотря на эту вспышку, король посмотрел на нее мягко. Обвинения Теризы задели его меньше, чем обвинения Джерадина; может быть, он был больше готов к ним. Его лицо смягчилось, когда она начала обвинять его; взгляд горел страстью. Он ждал, пока она закончит. Затем неловко вытащил из—под нагрудника носовой платок и протянул ей, чтобы она вытерла заплаканные глаза.
Джерадин стоял возле плеча короля, словно признал его победу.
— Териза… — начал он, но король Джойс, коснувшись его руки, остановил его. — Нет, Джерадин. Я должен ответить.
Миледи, я считаю достаточным оправданием то, что вы видели сами. Вы видели, какие ужасы творятся в Морданте. Но не я вызвал их. Если бы я, как вы выразились, не стал единственным логичным выбором, если бы не рисковал теми, кого люблю, во имя своей притворной слабости, Эремису вряд ли удалось бы создать союз с верховным королем Фесттеном, и ему не оставалось бы ничего другого, как атаковать Кадуол, Аленд и Мордант кошмарами Воплотимого, пока он не уничтожил бы все. Ценой жизни Квилона, Леббика и Пердона — ценой страданий моей жены, предательства собственной дочери, — я открыл имя врага и привлек на него внимание, и у Кадуола, Морданта и Аленда появилась надежда. Я дал нам возможность сразиться за наш мир.
Но вы ведь хотели услышать совсем не это, правда?
Его голос, казалось, испытывал Теризу, глаза измеряли глубину отчаяния. Когда король смотрел на нее подобным образом она чувствовала неодолимое желание рассказать, как ее запирали в шкафу, словно Джойс каким—то образом был причастен к этому, словно мог изменить прошлое. До этого мгновения он не воспринимал ее всерьез — как и отец отключался от Теризы. Чем же король Джойс лучше ее отца?
— Вам не нравится то, что я сделал, — сказал король, — но вы понимаете, что это было необходимо. Иначе бы вы меня не поддерживали. Нет, миледи, вы хотите от меня какой—то надежды. Вам угодно, чтобы я был лучше, чем в вашем представлении. Вам угодно оправдать меня моей властью. Вам хочется услышать, что я хотел спасти вас.
Она невольно потупилась, не в силах смотреть в его голубые пронзительные глаза.
— Териза, — сказал он тихо. — Миледи, вам я помочь не могу. Такого могущества у меня нет.
Вы и так это знаете, — продолжал он. — Как вы заметили, я даже не могу выиграть у Хэвелока в перескоки. Это лишь игра, лишь пример — но я не могу забыть, что пешки живые, со своими именами и желаниями, детьми, храбростью и страхами. Я нелогичный человек. Когда Квилон сообщил мне, что Мисте до своего исчезновения отправилась к вам, я рискнул собой и своими планами, чтобы испытать вас, хотя предсказание Хэвелока давало мне четкие предположения, куда она направилась. Когда угроза нависла над моей женой, я не спрашивал себя, где я больше нужен. Мне не хватает рассудительности Хэвелока.
И по той же причине моя нелогичность ослабляет меня. Нужно ли мне говорить о вещах, которых я стыжусь? Когда я узнал, что после смерти Квилона вы побежали просить помощи у Хэвелока, что вы просили его помочь избавиться от Мастера Гилбура, дышащего вам в спину, и он отказал вам… Миледи, Хэвелок мой самый старинный друг. Именно он поставил меня на этот путь, и я стал тем, кем стал. Но когда я узнал, что он отказал вам, я ударил его…
Глаза Джерадина от такого признания выкатились из орбит; но он промолчал.
— Тем не менее, — сказал король, словно стыд жег его от макушки до пят. — Я — здесь. Когда был убит Квилон… Квилон, так долго служивший мне своей храбростью и хитростью… Я знал, что должен был сам воевать, не только приказывать. Кровь на моих руках. Не следовало так настойчиво использовать свои пешки. Нельзя было позволять Мастеру Эремису трясти доску и строить мир по своему вкусу. — Териза могла бы поклясться, что король становится выше, набирается сил. — Вы можете поверить, что меня не трогали страдания Леббика, Тора? Что я не чувствовал отчаяния — вашего, или Джерадина, или Элеги?
Миледи, вы не видели меня в битве.
Проклятие тебе. Проклятие на все времена. Я сделаю все, что ты хочешь. Только скажи, что нужно сделать.
— Я видел вас в битве, — вмешался принц Краген, который в этот миг вошел в шатер. — Хотя это странно звучит из моих уст, милорд король, я рад, что вы появились.
С принцем пришли Рибальд и Смотритель Норге, следом за ними Мастер Барсонаж. А затем появилась тонкая фигура, закутанная с ног до головы в темный атлас; ее лицо скрывал капюшон, и даже руки были спрятаны. Когда принц прошел вперед, чтобы поздороваться с королем, а Мастер Барсонаж и Норге остановились и уставились на Джойса, словно не веря своим глазам, закутанная в плащ фигура проскользнула вдоль стены шатра, стараясь оставаться как можно более незаметной.
— Милорд принц. — Король Джойс отвернулся от Теризы и Джерадина; резкость его движений стала еще более заметной. — Мастер Барсонаж. — Он был готов повернуться в любую сторону, в одно мгновение выхватить меч: — Капитан Норге.
Я уже говорил это, но с радостью повторюсь. Как хорошо, что все мы встретились.
— Милорд король. — Тор попытался встать на ноги, несмотря на все старания лекаря удержать его. Его голос звучал тихо, как шелест легкого ветерка на кукурузном поле. — Я должен сказать.
И король мгновенно повернулся к Тору, но так, чтобы не оказаться спиной к принцу Крагену.
— Говорите сидя, милорд, — приказал он. — И говорите поменьше. Ваша жизнь очень важна для меня.
С приглушенным стоном Тор снова сел.
— Если мы поступили неправильно, то в этом лишь моя вина, — проговорил он гробовым шепотом. — Мастер Джерадин и леди Териза открыли в себе колоссальные таланты. Они творят чудеса в Воплотимом. Норге стал Смотрителем по моему приказу. Он возглавляет войска Орисона.
С внутренней дрожью Териза поняла, что Тор пытается подготовить короля Джойса к разговору с принцем Крагеном.
— Мастер Барсонаж и Гильдия поставляют нам провиант и обороняют нас в сражении в меру своих возможностей. Мы бы недалеко продвинулись, если бы не они.
Принц Краген привел с собой шесть тысяч алендских воинов, потому что он благородный человек.
Король Джойс положил руку на голое плечо Тора, заставляя старого лорда беречь силы.
— Благородный человек, — повторил он задумчиво, словно у него были сомнения на этот счет. И практически без перехода стал совершенно другим—человеком, едва сдерживающим гнев, готовым скандалить. Посмотрев снова на принца, с явственным вызовом в глазах, он сказал: — Неужели это значит, что мой старый друг и монарх Аленда заключили союз?
— Нет. — Принц Краген враждебно смотрел на короля. Возбуждение, которое привело его сюда, сменилось давно рожденным недоверием; но его поза ясно давала понять: ничто не заставит свернуть его с намеченного пути. — Нет, он хотел сказать, что объяснил монарху Аленда свое намерение скорее положить голову на плаху Эремиса, чем вызвать войну с кошмарами Воплотимого, которую ему не выиграть. А монарх Аленда отрядил меня сопровождать его с большей частью наших сил, потому что у нас не было другого способа убедиться, правильна ли идея Тора или безумна. Указания, полученные от моего сюзерена, таковы: присоединиться к Тору или отступить в зависимости от обстоятельств.
— Маргонал хитер, — небрежно заметил король Джойс, — и, похоже, он стал смелее. Ну хорошо, вы здесь, милорд принц. Что же вы выяснили?
Принц Краген позволил себе пожать плечами. — Я выяснил, что мы угодили в ловушку. На плахе оказались все наши головы, и Аленду придется выстоять или погибнуть вместе с Мордантом, каковы бы ни были мои решения.