Тонны камней; сотни и сотни тонн; достаточно, чтобы построить замок, гору; все это сыпалось с неба над пропастью и с воем исчезало в трещине Мастеров.
Достаточно камней, чтобы заполнить щель. Засыпать ее. Обеспечить проход.
А за летящими вниз воплощенными камнями уже стояли люди верховного короля Фесттена, готовые ворваться в долину, как только камнепад прекратится.
Лавина двигалась вдоль пропасти, заполняя ее камнями.
Затем, пока вся долина потрясение смотрела на происходящее, камнепад пошел на убыль. Быстро, невероятно быстро тонны камней сменились землей и гравием; землю и гравий сменила пыль; пыль разлетелась, кружась, словно снег.
Люди верховного короля Фесттена с воинственным кличем рванулись вперед.
Пропасть была заполнена не слишком надежно; кое—где камни лежали чересчур высоко; в других — земля слишком просела. Тем не менее, почти трети длинны пропасть сейчас можно было пересечь. Войска Кадуола двинулись вперед, пока Смотритель Норге и принц Краген выравнивали линии своих войск.
В долине люди Фесттена отправили по бокам две колонны, чтобы атаковать Мастеров, прячущихся на стенах.
Тор увидел, что кадуольцы наступают, и пришпорил коня. Он забыл о боли, забыл о потерях. Он знал лишь, что опоздает и не сможет предотвратить первое потрясение от натиска. Норге расставил вокруг Мастеров сотни лучников и арбалетчиков. А у Мастеров были зеркала. Этого должно быть достаточно, пока не придет помощь.
Этого было недостаточно: солдат просто не хватит. В долине была тысяча кадуольцев. Две тысячи. И подходили новые, по мере того как им удавалось пересечь пропасть.
Забыв обо всем на свете, Тор выхватил свой двуручный меч.
В скалах впереди он увидел Мастера Барсонажа. Магистр в развевающейся мантии забрался на сигнальное место над зеркалами. Он казался там маленьким и обреченным и, словно потерял рассудок, что—то кричал, пытаясь перекричать воинственный клич Кадуола, яростно размахивая голубой тряпкой и глядя на противоположную стену.
Тор не успел понять, что случилось, а все уже закончилось; но благодаря то ли удаче, то ли тщательному планированию Мастер Барсонаж достиг своей цели.
Оба Мастера одновременно прекратили воплощение. Пропасть перестала существовать.
Там, где только что прошел камнепад, возникла твердая земля. Камни и почва заняли место, которое заполнил камнепад. Лошадь Тора судорожно дернулась, едва не упав. В спазме, похожей на извержение, земля выплюнула весь камнепад.
Боевой клич мгновенно сменился нестройными криками. Сотни кадуольцев погибли во время извержения, когда пытались преодолеть пропасть; еще сотни были сокрушены падающими на землю камнями, перекрывшими долину от края до края. Грохот гранита и стоны заглушили бой боевых барабанов. К несчастью, внутри долины было не меньше двух тысяч человек, готовых уничтожить Мастеров, разбить зеркала. А подкрепления короля Джойса были слишком далеко.
Лучники Смотрителя опомнились и продолжили стрельбу. Но их стрел было слишком мало, а кадуольцев надежно защищали доспехи. И воины с мечами в руках полезли вверх, пытаясь добраться до Мастеров.
Мастер Барсонаж сполз вниз и исчез в щели, которую Тор не видел. Но это подсказало кадуольцам, где находится их цель. Избавленные теперь от необходимости искать, они устремились вперед.
Вместе с Рибальдом Тор врезался в авангард сил Кадуола.
Меч казался ему неподъемным, все тело ныло от боли и лишений, но он махал мечом справа налево и обратно; каждый удар ломал мечи и сносил головы, сокрушал нагрудники и кожаные доспехи. Его лошадь спотыкалась, дергалась, рвалась вперед — но каким—то образом старому лорду удавалось удерживать равновесие. Его меч был его равновесием, его жизнью; вверх и вниз, из стороны в сторону… Он рубил клинком что было сил, а его живот становился все гуще забрызган кровью.
Над его головой добравшиеся до Мастеров кадуольцы словно исчезли.
В щели среди скал Воплотители напряженно трудились, осуществляя воплощения почти в невозможных условиях.
Точнее, это Мастер Барсонаж трудился напряженно, собрав всю свою смелость, так что на коже проступил пот, а лицо опасно побагровело. Несмотря на сумятицу вокруг, Мастер Гарпул доказал, что может осуществлять воплощения даже во сне. Стоя почти за зеркалом, закрыв глаза, что—то бормоча себе под нос, он держал зеркало открытым, и все пролетавшее мимо просто попадало в изображение — он, без сомнения, верил, что весь Кадуол ополчился лишь на него одного.
Молодой Мастер ничего не делал. Он лежал без движения на заснеженной земле; его зеркало лежало сверху, не используемое. Каким—то образом, каким—то особым усилием воли он держал зеркало открытым, пока Мастер Барсонаж не подал сигнал; затем глаза у него закатились, и он потерял сознание.
Зеркала были жизненно необходимы; Гильдия больше ничего не могла дать для защиты Морданта. Забыв о молодом Мастере, магистр заставлял себя безостановочно воплощать, снова и снова, хотя каждый нерв в его теле выл от страха при виде мечей и ударов, при звуке доносящихся до него криков.
К несчастью, со своего места он ясно видел, что подкрепление слишком далеко. Он видел, что Тор и Рибальд долго не продержатся.
Тор сражался еще долго после того, как потерял всю свою силу, устойчивость на ногах и даже желание драться. Удар за сына. Удар за провинцию. А сейчас удар за короля. И все сначала. Удар за всех, кого он любил, за всех, кто когда—то умер.
Вдруг в его ногу воткнулся нож. Это был большой нож; поистине очень большой. Тор не знал, больно ему или нет, но клинок воткнулся в его ногу так, что старик не смог удержаться и свалился с лошади.
Он боялся этого падения. До земли было далеко, и его набухший бок не выдержит такого сотрясения. К счастью, Тору довелось приземлиться на того, кто воткнул нож в его ногу, и еще одним кадуольцем стало меньше. Теперь нужно перекатиться на спину. Тор знал, что у него не хватит сил встать; но с земли он мог подрубать ноги врагов.
Он перекатился.
К несчастью, потеряв при этом меч. Теперь ему нечем было сражаться. Но над ним встал Рибальд.
Удерживая меч обеими руками, стражник бился за них обоих: удары во все стороны, брызги, потоки крови, обломки доспехов, железные клинки. Шрам Рибальда горел, его лицо словно бы светилось, а зубы жадно кусали воздух.
Кто—то крикнул:
— Милорд Тор! Берегитесь!
Голос был знакомый, но старый лорд не сумел определить, кому он принадлежит. И неудивительно — он принадлежал кому—то, кого Тор знал недолго. Затем прямо через центр груди Рибальда прошел меч, проткнув его словно копье.
О, дьявольщина. Звезды выполнили последнее желание Тора. А король Джойс сказал: «Ты не предал меня». Этого было достаточно.
Через мгновение кто—то обрушил камень ему на голову, и все закончились.
Когда Мастер Барсонаж крикнул:
— Милорд Тор! Берегитесь! — Юный Воплотитель вскочил на ноги, словно восстал из мертвых.
Как и Рибальд, юный Мастер был родом из провинции Тор и, кстати, приходился Тору дальним родственником со стороны жены. Знакомое имя — и тревога магистра—заставили его сбросить оцепенение и закричать:
— Тор? Тор? О, милорд!
Он не понимал, что происходит; в его глазах не было ничего, кроме усталости и страха. Его только заставили очнуться, но не вернули ему разум.
Панически выкрикнув:
— Спасайте Тора! — он схватился за зеркало.
Мастер Барсонаж не успел. Он смотрел на Тора, смотрел на подкрепление; он просто не успел ничего сделать.
Юный Воплотитель едва вышел из отроческого возраста, а переживаний на его долю выпало слишком много. Поставив свое зеркало, точно направив его на противоположное, он принялся воплощать пропасть прямо на огромной стене камней, оставленной камнепадом, — стене, запечатавшей долину. Но, естественно, Мастер с другим зеркалом не знал, что сейчас произойдет. Зеркала работали не согласовано. И ничто не могло унять титаническую конвульсивную дрожь, сотрясающую стены и землю. По земле побежала трещина — до противоположной стены — и поглотила располагавшееся там зеркало и всех, кто был рядом.