Но за надёжными стенами замка Марина не была правительницей, она была безумно любимой и любящей женой и матерью, окружавшей всех теплом своего сердца. При большом количестве детей, а она порадовала Хранителя аж пятью дочерьми, в замке не было ни нянек, ни кормилиц. В семейной библиотеке есть целая полка со сказками и легендами, которые она рассказывала своим детям. А бабушка пела мне десятки безумно красивых песен из тех, которые ей самой пела Марина.
Иногда, я мечтала найти то заклинание, благодаря которому, Алиена смогла переместиться, чтобы самой увидеть те земли, где родились эти мелодии. Именно они, с самого детства, были для меня символом покоя и надёжности. Ну, в самом деле, что может случиться с ребенком на руках у любящей бабушки? Особенно, если бабушка, помимо магии, может и озвереть? В прямом смысле, обернувшись медведицей. Размахивать боевым топором своего отца, Дардена Варлаха, она, конечно, не могла, но располосовать когтями запросто.
Поэтому, когда мне нужно было успокоиться и сосредоточиться, я всегда напевала любимые с детства песни, что слышала вместо колыбельных. Вот и сейчас я напевала про сияние синих звездных слёз, призывая своих пауков, которых бабушка называет странным словом "фамильяры", и одновременно искала лучами силы каждую рану выборного.
Вязь браслета только начала формироваться, а когда на его запястье будет полный браслет, я смогу называть его мужем. И от этой мысли обдало такой теплой волной, что я почувствовала, как мгновенно восполнились потраченные и на нага, и на него самого силы.
А между тем, высыпав в чашу для омовений специальный порошок, который растворяясь окрасил воду в розоватый цвет. Это было изобретение одной из названных сестёр Марины, теперь этим раствором можно было промывать раны, при этом не только смывать кровь и грязь, но и сразу предотвращать заражение.
Пока в голове теснились мысли, руки выполняли привычную ещё по учебным практикам работу. Пусть я и была единственной наследницей, но с опахалом вокруг меня никто не бегал. И может. мое воспитание покажется странным большинству высокородных, но и я собственных детей собиралась воспитывать также.
При мыслях о детях я не удержалась и окинула взглядом лежащего мужчину. Щеки сразу загорелись, как было всегда, когда я краснела. Даже сейчас, израненный и в беспамятстве, он был красив так, что дыхание перехватывало. За те пять лет, что прошли с той встречи на берегу, он раздался в плечах, руки и грудь бугрились мышцами. Вены выпирали и змеились по слишком светлой коже. То ли из-за потери крови, то ли он не был на солнце несколько лет.
Но сколько ран! И не только полученных недавно. Застарелые, зажившие кое-как. Такое ощущение, что их даже не перевязывали, я не говорю о том, чтобы лечить. Иначе, как объяснить, что внутри воспалившихся мышц я нашла обломок какого-то наконечника? Мышцы срастались кое-как, местами перекосившись. Фактически, он постепенно терял свои силы и реакцию из-за этого, видимо, поэтому и так пострадал на арене. Но когда я дошла до порванных сухожилий на ногах, которые могли повторно повредиться от любой нагрузки или резкого поворота, удержаться от слёз я уже не смогла.
И вдруг почувствовала его зверя! Он отвечал мне, я его слышала, слышала его волнение и желание успокоить. И от этого только сильнее слёзы бежали по щекам. Интересно, кто он в звериной ипостаси? Волк или кто-то из котов? Медведи в человеческом теле гораздо крупнее. Хотя о чём я думаю, его не лечили толком, а ведь он, выступая на арене, приносил рабовладельцам деньги. Кто там за его питанием следил. Да и, судя по давно не мытым и клоками срезанным волосам, можно понять в каких условиях он существовал. Потому что это ни жизнь, ни разу!
Один из мужей Марины тоже был бойцом, и тоже прошёл через рабство, причём в самом худшем своем проявлении. Говорят, Марина выкупила его прямо из под топора палача. Теперь понятно, почему она с такой ненавистью относилась ко всему, что связано с рабством. Если бы сейчас мне предоставили возможность, я бы всем этим охотникам за живым товаром лично сначала бы разорвала мышцы, а потом срастила наперекосяк и отправила на арену, защищать свою жизнь.
Я переходила от одной раны к другой, поднимаясь от ступней, благо самые опасные я уже срастила. Мелкие перламутровые паучки, следуя за моими руками, заматывали уже обработанные раны пластами плотной паутины. Я ещё в детстве заметила, что так раны заживают гораздо быстрее, чем под бинтами.