Белые стены сменяются роскошной обстановкой с картинами на стенах и лакированным деревом. Мне кажется, что после уборки в нижних отсеках, я оставляю пыльные следы на этом идеально вычищенном мраморном полу.
— Главный отсек. Допуск первого уровня. Приставьте лицо к панели. — Сообщает мне невидимая девушка с механическим голосом. Но я завидую ей, потому что даже она не лишена такой роскоши, как разговор.
Поднимаю лицо, чувствуя, как по нему проходят зеленые лучи, а потом дверь отъезжает, впуская меня в невероятное по красоте пространство.
Огромное, метров в тридцать высотой стекло передо мной огибает полукругом пространство. И сквозь него я вижу то, что недоступно из моей каморки — наше движение сквозь звезды.
Мы летим по чужим галактикам, рассекая темное пространство и лавируя между огромными сгустками потухших астероидов. Возможно, когда-нибудь они станут планетами… Мне нравится представлять, что это некие зародыши будущей великой жизни, а я присутствую при этом зачатии.
— Ты там уснула?
Вздрагиваю, закрывая рот и поворачиваю голову влево, туда откуда раздается его голос.
Эмир стоит перед огромным пультом управления с множеством кнопок и рычагов, заложив руки за спину и подняв одну бровь вверх.
У меня дух захватывает от того, какой он красивый. На столько, что слепит. Эти глаза, прожигающие насквозь, смуглая кожа и полные губы на гладко выбритом смуглом лице.
Мое восхищение длится всего секунду, а потом я тут же туплю взгляд в пол, подходя к нему медленно, чтобы не выронить поднос из трясущихся рук.
— Поставь туда, — небрежно произносит он, указывая рукой в сторону небольшого стеклянного стола позади него.
Исполняю, а потом тут же, мелкими шажками направляюсь к выходу, буквально чувствуя его сверлящий взгляд между лопаток.
Мне до последнего кажется, что он окликнет меня, заставит остаться, но Эмир так ничего и не произносит.
Выходя из отсека управления, я понимаю, что дышать начала только сейчас, и приваливаюсь к стене, чтобы перевести дух.
В обед все повторяется. С той лишь разницей, что аппаратная заполнена людьми в темно-синей форме. Эмир, дающий им указания, вновь зыркает на меня из-под хмурых бровей, а я радуюсь, что мы не одни здесь.
К ужину я уже расслабляюсь.
Судя по всему, ему просто плевать на меня, и все, что требуется — лишь исполнять работу.
И я забываюсь на столько, что смело прохожу прямо вперед, даже не замечая, что Эмира нет на капитанском мостике.
Оставляю поднос с закрытыми блюдами, после чего собираю грязные тарелки и приборы на тот, что приносила до этого. Поднимаю его, и тут же вижу, как прямо передо мной распахивается дверь, являя полуголого Эмира, с одним лишь белым полотенцем на узких бедрах.
По его мощным мышцам груди, покрытой мелкими волосками, стекают капельки воды. Они скользят ниже, спускаясь на рельефный пресс, откуда тянутся еще ниже, к ровной дорожке темных волос чуть ниже пупка… Эмир застывает, кажется, удивленный тем, что я вообще оказалась здесь. А потом вдруг смотрит на меня так, что плохо становится прямо сразу. Сердце подкатывает к горлу тем ближе, чем темнее становятся его глаза.
Я приоткрываю губы, завороженная этой картиной, и сама не понимаю, как слабеют пальцы.
Тарелки и приборы валятся на мрамор со страшнейшим звоном, оглашая все вокруг и проводя загипнотизированную меня в чувство.
Встряхиваю головой, понимая, как обжигает легкие первый шумный вдох.
Пальцы трясутся, когда начинаю собирать осколки на металлический поднос.
На него смотреть не могу и не собираюсь. Лишь надеюсь, что он сейчас скроется за проклятой дверью, откуда вышел и дождется, пока я тут приберу.
Но вместе этого Эмир вдруг… Приседает рядом со мной, очень медленно начиная собирать осколки на поднос.
Он смотрит на меня. Изучает, и от того мне становится только хуже. Непонятное волнение наполняет все мое существо, когда взгляд случайно касается его предплечья с выступающими венами и мышцами-жгутами.
Он — сила. Каждые его жест приводит в движение стальные мускулы, перекатывающиеся под смуглой гладкой кожей.
Хочется бежать.
Ужасно хочется.
И чтобы проклятые осколки закончились!
Господи, сколько их вообще может быть! Почему тарелки просто не могли расколоться надвое?!
— Нервничаешь? — вдруг очень тихо спрашивает он, и меня пот прошибает от хрипотцы в его голосе.
Рука Эмира опускается на мое запястье, и я резко вскидываю глаза, впервые сталкиваясь с ним взглядом.