- Но мой стилист!..
- Вам совершенно не нужен. Какие выразительные глаза! Варя, ты видела? Где Вы берете такие накладные ресницы? Это французские?
- Нет, мои натуральные, - певица пригнулась поближе к трюмо, поворачивая лицо то так, то эдак, чтобы лучше разглядеть предмет похвалы.
- Да ладно! Фантастика! Я так и вижу Вас на обложке Vogue…
Крючок лести уже прочно застрял в Синельниковой. Она залипла, любуясь отражением и представляя свое фото в журнале. Для верности даже сделала пару селфи на фоне остальных посредственностей.
Лесть – профессиональное оружие продюсеров. В шоу-бизнесе на кнопку больного тщеславия можно было нажимать, сколько угодно: срабатывало всегда. Наверное, тешить чужое самолюбие время от времени утомляло маму, поэтому на Варе она позволяла себе расслабиться.
- Повернись ко мне спиной, живо! - яростно зашипела она. - Сколько раз тебе сказано не сутулиться... Откинь голову назад... Да нет же, выпусти волосы... Все надо разжевывать!
- Зачем? Мы ведь уже были в салоне.
- Не умничай. Есть резинка?
- Вот, только черная.
- Сойдет, - мама разделила Варину гриву на три части и принялась плести.
- Коса? - Варя ощупала затылок. - Ты же сама хотела прямые...
- Кому говорят: не умничай! - мама нагнулась к ее уху. - Я слышала, Газиев любит все натуральное. Невинных овечек. Где салфетки? Сотри помаду. Сегодня красного цвета не надо. Прозрачного блеска хватит. Лицо бледновато, но по идее как раз должно подойти.
- Ну, мам! Какая разница, что он любит?
- Думай, Варя, думай! Ильдар Газиев возглавляет совет директоров «Вавилона», а это крупнейшая строительная компания! Сити, элитные жилые кварталы... Там крутятся миллиарды!
- Кто называет строительную компанию в честь Вавилонской башни? Разве это не плохая примета, как минимум?
- Тебя правда именно это сейчас волнует? Дуреха! Единственный шанс, и я не позволю тебе его бездарно профукать, - мать отстранилась, чтобы оглядеть свое творение. - Вот, гораздо лучше. Скоро за тобой придут.
Через некоторое время организатор отвел девушку за кулисы. Она глубоко вздохнула, но платье тут же поехало вниз. Пришлось снова подтянуть корсаж. И как в этом петь? Две сильные ноты, и оно сползет до пупка. Из-за обнаженных плеч она чувствовала себя почти голой, несмотря на длинный тяжелый подол. Но отступать было некуда: за спиной стояла мама, уже получившая аванс от заказчика. Варя нацепила профессиональную улыбку и прошествовала в лучи софитов.
Нет, это был не концерт. Банкет с живой музыкой. Несколько разрозненных хлопков, пара оценивающих взглядов - и продолжение трапезы. Разговоры, звон посуды, смех, суетливые официанты. Стал бы здесь выступать Курт Кобейн? Да ни в жизни.
Она подошла к микрофону, подправила стойку под свой рост. Потом прижала локти к бокам и сложила ладони в элегантный замок, как обычно делают оперные. И грациозно, и грудь останется прикрытой.
Включили минусовку. Она запела ненавязчивым ресторанным тембром, стараясь не перетягивать внимание на себя, и рассеянно оглядывала пиршество.
Обитые бархатом антикварные стулья, белые скатерти, английский фарфор, повсюду райские композиции из фруктов и цветов. И все, что только можно нафантазировать: шоколадный фонтан, ледяная скульптура и блюда, какие блюда! Традиционные татарские пироги и элегантные новомодные закуски на один зубок, икра и креветки, сыры и розы из ломтиков ветчины. И запахи тянулись наверх, к сцене, заставляя Варин желудок, пустой после разгрузочного дня, болезненно сжиматься.
Толстяк с тремя складками на шее отправил в маслянистый рот тарталетку. «Вот, смотри, тоже превратишься в тыкву!» - прозвучал в голове мамин голос, и Варя спешно отвела глаза. И тут взгляд ее споткнулся о сосредоточенное мужское лицо. Ильдар Газиев пристально наблюдал за ней, не слушая своего собеседника.
Нельзя сказать, что Газиев обладал отталкивающей внешностью. В свои пятьдесят он был подтянутым и холеным. Черные, чуть тронутые сединой волосы, которые англичане называют «соль и перец», были аккуратно подстрижены и уложены, выразительный подбородок - гладко выбрит. В отличие от многих гостей он оставался трезвым, а дорогой костюм выглядел безупречно и был застегнут на все пуговицы. Узел галстука держался у воротника, будто его только что завязали. Варю пугали люди, которые никогда не расслабляются. Недаром маньяками оказываются тихони и педанты. Так было и с Газиевым: его невозмутимость и сдержанность, казалось, скрывали нечто темное.
Он словно неспешно раздевал ее, бесстыдно ощупывал. На миг ей показалось, что платье все же съехало: так пронзительно он впился глазами в ее грудь. Она прижала локти плотнее - нет, все в порядке. Но он успел уловить ее нервозность, и едва заметно усмехнулся.