— Не важно.
— Он не всегда был таким, как сейчас. По крайней мере… — Дэрроу задумался, — он всегда был жадным. Жадным до знаний, а теперь — до власти. Ему кажется, что его недооценили. Он хочет отомстить.
— Вы долго дружили?
Дэрроу взглянул на нее.
— Да. Долго, — он смотрел на воду, ветер бросал его волосы вперед. Через миг он сказал другим тоном. — Калвин, подержи румпель. Ветер стал сильнее, нужно поправить парус.
— Но если ветер сильнее, мы не ускоримся? Я думала, мы спешим.
— Нельзя плыть быстрее, чем выдержит корабль, или нас перевернет. Равновесие важно во всем. Этого Самис так и не понял.
Калвин схватила румпель, Дэрроу показал ей, на какую звезду плыть. Он ослабил канаты и поправил парус, и она ощутила живую силу корабля под руками. Она тихо пела, как пела бы пчелам, чтобы те успокоились, и корабль слушался, и она еще никогда не была так рада.
Дэрроу пришел забрать румпель, и он был не в настроении для разговора. Калвин ушла спать со странной болью в сердце, жалея, что упомянула Самиса.
Десять дней и ночей они плыли, не видя суши, направляясь на северо-запад по широкому проливу Сарди. Редкие корабли, что ходили между Калисонс и Митатес, выбирали путь дольше, двигались вдоль берега, всегда видя землю. Они не видели в открытой воде другие корабли.
— Редкие моряки осмелятся так плыть, — гордо сказал Занни. — Но «Перокрыл» выстоит любую погоду.
— Это так опасно? — Калвин посмотрела на спокойный океан, чайки летали над ними все время, солнце плясало на нежных волнах.
— Сейчас кажется мирным, но Сарди обманчив, как гелланцы, — Занни понюхал ветер. — Позже может быть туман, и ты увидишь.
Дэрроу поднял голову.
— Ты учуял туман?
Занни пожал плечами.
— Мы можем обогнать его.
Дэрроу с горечью улыбнулся.
— Тогда мне нужно трудиться сильнее, — он устал, толкал корабль по волнам. Калвин пожелала знать чары железа, а не льда, чтобы помочь ему. Он объяснял, что чары железа работают от силы земли, а не воды. — Это как длинный шест, и я отталкиваюсь им от дна моря. Вода мешает, сопротивляется чарам.
— Ты не можешь толкать воду, словно веслами? — Калвин хотела проявить новые знания о воде.
Но Дэрроу покачал головой.
— Железная магия так не работает, — он час за часом сидел у паруса, закрыв глаза, сжимая руки так, что костяшки побелели, утомленно напевая чары.
— А если будет туман? — спросила Калвин у Занни.
Занни покачал кудрявой головой.
— Нет ветра, — просто сказал он и забрал румпель у Тонно.
Занни был прав. Позже днем воздух стал холоднее, а ветер ослаб, паруса, что были натянуты, хлопали о мачту. Туман сгущался, и мир стал тихим. Тонно позвал Занни, и его голос звучал странно приглушенно, словно «Перокрыл» попал в стеклянный пузырь, и песню Дэрроу глушил воздух, как только она вылетала из его горла.
Калвин не видела небо, всюду был туман. Даже вершина мачты с ярким флагом пропала в белизне. Калвин дрожала. Ледяные пальцы тумана проникали в ее рукава и за воротник. Корабль двигался, но намного медленнее, чем раньше, неуверенно покачивался на воде. Солнце пропало, оставив яркость на полотне тумана вокруг них.
Калвин сказала:
— Как нам узнать, куда плыть.
— В этом опасность тумана, — сказал мрачно Занни. — Мы теперь слепы, пока он не уйдет.
Они двигались все медленнее в зловещей белизне, холод и влага покрыли их кожу и всю поверхность корабля. Дэрроу перестал ускорять корабль песней, они не знали, куда плыли. Калвин пыталась придумать, как помочь. Она вспомнила, что Марна говорила о Силе льда, что повелевала всем холодным и темным. Туман был холодным. Она села на краю судна и пробовала свои чары. Одной песней она собрала капли влаги, и они упали на палубу, как дождь, другой она превратила их в снежинки, и они тихо упали на воду. Но она не смогла ослабить густоту тумана и пробить в нем путь.
Остаток дня они плыли в тумане. Они по очереди уходили спать, чтобы, когда туман уйдет, плыть изо всех сил. Они не знали, село ли солнце, но белизна вокруг постепенно темнела, пока светом не осталось только сияние их ламп, со всех сторон была тьма. Ни звезды, ни свет луны не пробивали густой туман. Он был как черная ночь, но тяжело давил, ведь дружелюбных звезд не было на небе. Калвин казалось, что кто-то бросил ей на голову толстое одеяло и держал, она склонилась и глубоко дышала холодным воздухом, пытаясь прогнать панику. Если она закрывала глаза, было не так плохо. Чтобы взбодрить себя, она пыталась петь песни очага из дома, но вместо теплого хора сестер слышала только свой одинокий и дрожащий голос, тонкую нить звука, пропавшую в тумане. Она храбро пела до конца, но, закончив, ощущала себя меньше и беспомощнее, чем раньше.