Калвин поспешила к неподвижному мальчику. Его глаза были открыты, он сонно моргал.
— Похоже, руль соскочил, — сказал он и сел.
— Ты ранен? — крикнула Калвин.
— Хм, — он задумался. — Не думаю, — он коснулся лица. — Но я потерял линзы, — он начал ощупывать траву.
Калвин заметила что-то сияющее в траве в стороне: два круглых кусочка стекла, которых удерживала вместе проволока, и две длинные проволоки торчали по краям.
— Ты это ищешь?
— О, спасибо, — мальчик надел их на веснушчатый нос, длинные дужки оказались на ушах. Голубые глаза серьезно моргнули за стеклом. Но он тревожился из-за машины, он мрачно склонился над ней, осматривая значительный ущерб. Переднее колесо согнулось почти пополам, кусок разорванной цепи лежал на траве. — Я знал, что цепь не выдержит. Как мне вернуть его в колледж? — он тряхнул грязными волосами и поправил линзы на носу в отчаянии. — Посмотри на это колесо.
— Я могу помочь, — сказала Калвин, но вдруг задрожала. Может, от страха из-за столкновения, но ей захотелось присесть под деревьями. Ее пальцы покалывало, словно она собиралась упасть в обморок. Она встряхнулась и поправила телегу.
— Меня, кстати, зовут Траут, — мальчик протянул руку, она была грязной, в следах ожогов и шрамов от мелких ран, на пальце была повязка. Казалось, и его одежду давно не стирали: его штаны были в масле, на рубашке были непонятные пятна, и он, казалось, использовал шапку, как тряпку.
— Я Кал… — Калвин поздно вспомнила, что изображала мальчика. — Кэл, — твердо сказала она. Они с Траутом подняли машину и нагрузили хворост в телегу, хотя ладони Калвин все еще дрожали. Она не ела весь день. Она вдруг понадеялась, что Траут даст ей немного еды и укрытие на ночь. Они покатили сооружение на его единственном целом колесе, толкая его по мосту.
— Стоило использовать рожок. Я забыл, — Траут указал на надбитый клаксон на руле.
— Ничего, — сказала Калвин. — Мне хватило того, как ты летел на этой жуткой штуке. Как ты это зовешь? Я такое еще не видел.
— Конечно, нет. Это первая модель. Я еще не назвал ее. Это чтобы быстро доставлять припасы на поле боя… — он застыл посреди дороги и с подозрением посмотрел на нее. — Ты преследовал меня? Твой колледж послал тебя следить за мной?
— Если хочешь скрыть изобретения, не катайся на них по улице, — сказала Калвин. Ее голова болела, она долго была на солнце.
Траут скривился.
— Ты права. Если узнают мастера колледжа, снова быть беде. Но мне нужно было разбежаться, а в стенах мало места.
Калвин смягчилась.
— Часто ты в беде?
— Все время, особенно после взрыва. Хотя их расстроил огонь. Но я не виноват. Я не удержал его.
— Да, им стоит обучить тебя управлять чарами, — рассеянно сказала Калвин, забыв, что магия тут запрещена.
Траут посмотрел на нее через погнутое колесо, словно пытаясь решить, шутит она или нет.
— Чары? Ты из Антариса, что ли? В горах, говорят, еще верят в магию.
Калвин молчала, пыталась толкать машину по камням улицы. Она сказала:
— Допустим, я из Антариса. И что с того?
— Ничего, — он фыркнул. — Я не верю тем историям.
— Каким историям?
— Ты знаешь. Историям о ведьмах с волшебными песнями, что поднимают стены льда и делают снег летом. Это сказки, чтобы пугать детей. Все, у кого есть ум, поймут, что это невозможно. Только дураки и дети верят в такое. Чары! Так можно верить и в богов! — он фыркнул.
Калвин хотелось вызвать снег над его головой, чтобы опровергнуть его, но она скривилась от боли за глазами. Она хотела сесть в темноте и тишине, пить прохладную воду, пока голова не перестанет болеть.
— Вот мои врата, — они остановились у высоких стен. Он робко сказал. — Поможешь еще немного? Там моя мастерская.
Калвин придержала калитку открытой, Траут неловко вкатил телегу внутрь, врата были узкими, они не могли пройти в них вдвоем. Внутри был зеленый луг и деревья. Траут вел ее к низким зданиям, что напоминали сараи.
— Меня выгнали сюда, — бодро сказал он. — После пожара.