Они не искали свою лодку, они думали лишь, что Занни нужно доставить на «Перокрыла». Дэрроу взял оба весла, и лодка полетела по бухте. Тонно и Дэрроу подняли Занни и унесли в каюту, Калвин спешила за ними.
Калвин старалась не вспоминать потом ту ужасную ночь. Пока она оставалась с Занни в каюте, она слышала все звуки сверху, как они поднимали лодку на борт, поднимали парус и отплывали, и она ощутила, как «Перокрыл» поплыл в море.
Но это было на фоне. Весь мир сузился до каюты и кровати с Занни. Она сделала все, что могла, чтобы облегчить его боль, использовала мед и целебные травы и отвары, чтобы нанести на рану, остужала его тело чарами, как учила Урска. Но, хоть кровь текла медленнее, она не останавливалась. Калвин прикладывала компрессы к ране, чтобы ослабить боль. Порой он смотрел на нее и почти улыбался, коснулся рукава его же рубашки, что она одолжила, и словно подмигнул ей, веселясь от ее облика. Тонно сел с братом, взял его за руку и говорил с ним, и Занни вроде слышал его, сжимал его руку. А потом Тонно ушел управлять кораблем, ведь Траут умел грести, но не был моряком, а Дэрроу не справлялся один.
Калвин не знала, сколько сидела рядом с Занни, остужая его лоб, сжимая его руку. Она пела ему чары, песни о пчелах и колыбельные из Дома матерей в Антарисе. «Перокрыл» одно время плыл сильно, а потом Дэрроу тихо прошел в каюту. Калвин подняла голову.
— Я сделала все, что могла. Жаль, я не все знаю об исцелении.
— Боюсь, одних знаний тут не хватило бы, — он коснулся повязки пальцем, хмурясь и не глядя ей в глаза.
Калвин сказала:
— Думаешь, Самис преследует нас?
— Не знаю, и мне все равно, — резко сказал Дэрроу. Он прижал ладонь к глазам на миг. А потом сказал нежнее. — Понаблюдай сверху, а я немного посижу с Занни.
Она обернулась на пороге.
— Я видела его. В Митатесе. До реки. Он пришел за Горном. Он… я думала, он — это ты.
Дэрроу посмотрел на нее.
— Самис говорил с тобой в моем обличье?
Она кивнула.
— Он… коснулся меня…
— Он ранил тебя? — вопрос был ударом хлыста.
Она покачала головой. Занни тихо застонал, и Дэрроу повернулся и коснулся его лба. Его голос стал холодным.
— Принять лицо и голос другого — самый сложный трюк видимости, еще и стоять перед тем, кто его знает, поддерживать чары. Он устанет от этого. Потому он не преследовал нас даже с Горном. Ему нужно отдохнуть. Скрыться и отдохнуть.
Она робко сказала:
— Он сказал… что это ты придумал собрать Девять сил, что ты хотел стать Поющим все песни. Это же не правда?
— Ради богов, Калвин! Не время для таких вопросов. Иди, оставь нас в покое!
Калвин одна в каюте прижала дрожащие ладони к столу, костяшки побелели. Она не понимала, как переживала за Дэрроу. Самис понял, что он ей дорог, и она выдала себя, бросившись в его объятия. Теперь Дэрроу презирал ее, это не удивляло. Она была слабой, дала Самису обмануть ее, потеряла Горн, и Занни… она сглотнула.
Она выбралась на палубу и была удивлена, хоть и слабо, увидев дымку рассвета на небе. Они были далеко от порта Митатеса, плыли на восток по заливу Сарди к рассвету. Она видела черную стрелу на крыше каюты, другую неподалеку, лучники с башен стреляли по ним, а она и не знала. Тонно был у румпеля. Он позвал ее:
— Подержи, я схожу вниз. Флаги должны указывать туда, а парус — туда.
Калвин была бы рада взять румпель, еще и без присмотра других, но теперь ей почти не было дела. Тут она не врежется. И было не так и сложно держать румпель, чтобы ветер нес корабль по волнам.
Траут прошел к ней, держась за край каюты, выглядя зелено. Он робко сел рядом.
— Ты в порядке?
— Морская болезнь, — сказал он и повернул голову к ветру на миг. А потом сказал. — Как твой друг?
Калвин пыталась ответить, но не могла. Траут замешкался на миг, а потом коснулся ее руки.
— Мне жаль.
Калвин кивнула и моргнула, сжала румпель сильнее. Полоска света была во весь горизонт, белый парус корабля сиял как жемчуг. Дэрроу поднялся на палубу, темный силуэт на фоне рассвета, и прошел к борту. Он постоял там немного, не двигаясь, отвернутый от них. Становилось все светлее. Три луны еще высоко сияли среди оставшихся звезд. Время Пролитой чашки, одна половина луны была наклонена, а две другие — маленькие и круглые — были как капли жидкости, что текли из нее, застыв на горизонте, еще не упав за землю. Пока что.
Она увидела голову Тонно на пороге каюты. Он замер на вершине лестницы, там он часто сидел и курил трубку, а потом он неловко прошел к Дэрроу. Дэрроу повернулся, Тонно заговорил, и Дэрроу обхватил широкие плечи Тонно, пока тот склонил голову и плакал.