— Калвин! Где ты была? Урска искала тебя весь день. Она хочет, чтобы ты принесла желе в лазарет.
Калвин вытерла рот и слезла с длинной скамейки. Она так устала, что чуть не уснула над миской. Она хотела забраться в кровать, закрыться одеялом с головой. Но все, что касалось ульев, было ее ответственностью. Пчелы давали сестрам воск для свечей и полирования, мед для выпечки и многое для исцеления: желе королевы, мед и клей, которым пчелы скрепляли ульи от дождя и ветра, даже яд с их жал. Все требовалось лазарету. Немного меда на порезе помогало заживлению, жала помогали от болей в суставах у стариков в холодную погоду. Калвин брала новеньких помочь с ульями, но пасека была ее хозяйством, и никто не знал, где она хранила драгоценные запасы желе королевы.
Она пришла в лазарет с горшочком бежевого вещества в руке, и Урска прибежала к ней. Она была пухлой шумной низкой женщиной, и когда они сидели тут днями зимой, она сводила Калвин с ума своим нервным поведением. Все ошибки и не такой шаг заставляли Урску заламывать руки и вопить. Но когда она была с кем-то больным или раненым. Урска становилась тихой и доброй, и никто среди сестер не знал столько, сколько она об исцелении и травах. Теперь Калвин не училась у нее и была рада ее видеть, была рада лазарету с его знакомыми запахами, рядами горшков и склянок, ящиков и букетиков сушеных трав под крышей.
— Дитя, я тебя весь день искала! Как могла, не выходя из комнат. Я посылала гонцов во все стороны, но они тебя не нашли. Она на пасеке? Нет! Она где-то на уроке? О, нет, ее не видно! Может, делает свечи? Хотя не сезон, но у Калвин все иначе, ты же упрямая. Но они сказали, что ты пропала, ушла в свое укрытие, убежала рыбачить, это точно.
— Я не рыбачила! — возмутилась Калвин.
— Ах, не важно. Надеюсь, улов был хорошим! — Урска подмигнула и забрала горшочек из руки Калвин, ушла, не дав той возразить. В этом Урска раздражала, как только она что-то придумала, переубедить ее нельзя было.
Калвин прошла за ней в другой конец лазарета, смотрела, как она зачерпывает ложкой немного желе и размешивает в миске с едой.
— Чужаку стало лучше?
— Ах, бедный, — Урска покачала головой. — Я сделала, что могла с его ногой, но кости разбиты. Он будет хромать всю жизнь. И с разумом что-то не так. Он вздрагивает от любого шума, уверен, что мы ему навредим. Никто к нему не может подойти, когда он не спит! — она склонилась к уху Калвин и прошептала, хотя услышать было больше некому. — Ты знаешь, что он — колдун?
Калвин кивнула.
— Тамен хотела связать его, но я сказала, что моего пациента не тронут, пока я в лазарете! Он болен, колдун он или нет. И он слишком устал, чтобы вредить, его тело и разум истощены. Может, желе ему поможет, оно спасает от проблем с головой. Помнишь, как я тебя учила этому, Калвин? Хорошо для смятения в голове.
Чужак лежал в дальней палате, белой комнату с окошком с видом на сад, где Урска выращивала травы. Он был бледнее обычного, лежал на подушках с закрытыми глазами и повязкой на голове.
— Хорошо, что он спит, — прошептала Урска. — Сон — лучший целитель.
Но тут чужак открыл глаза.
— Тише, тише, — сказала сразу Урска, таким тоном она говорила с испуганными детьми. — Я принесла тебе угощение.
— Назад, женщина! — закричал чужак, приподнялся и замахнулся на них рукой. Его глаза впервые казались ясными. Его узкое лицо было голодным и настороженным, как у сокола. — Я тебя знаю, — медленно сказал он, неуверенно глядя на Калвин.
— Я тебя нашла.
Он нахмурился, а потом его лицо прояснилось.
— Да. Помню, — он отклонился на подушки. — Можешь зайти. Но та останется снаружи.
— Тарис! — воскликнула Урска. — Помыкает нами, как император Меритуроса!
— Меритурос? Тут меритурианцы? — быстро спросил он.
— Нет, ты в Антарисе, — сказала Калвин. Она взяла миску и ложку у Урски и протянула ему. — Ты голоден?
Он водил ложкой с подозрением по каше, начал есть робко, продолжил с голодом. Урска смотрела с порога, радостно сцепила ладони.
— Молодец! Ах, если я мешаю, я пойду. Пора зажигать лампы! — она поспешила в полумраке прочь.
Чужак смотрел ей вслед.
— Она выглядит безобидно, — сказал он под нос.
— Она помогла тебе! Она перевязала раны, вправила ногу и накормила тебя. Нужно благодарить ее, а не приказывать, — сказала Калвин.
— Я должен быть осторожным, — сказал чужак, и Калвин заметила, как странно он произносит слова. Он смотрел с опаской на дверь.
— Тут ты в безопасности. Ты за Стеной Антариса.
— Если я смог ее пересечь, то и тот, что меня ищет, сможет.