— Уверен? — завопила Калвин. — Потому мы последовали за ним сюда, потому ты хотел подождать? Ты знал, что он уничтожит себя…
Дэрроу провел рукой по глазам.
— Я надеялся. Но я рад, что надежду не пришлось проверять, — он отвернулся от неподвижного тела. — Хватит. Оставим его тут.
— Да, — сказал Тонно. — Оставим его. Он ушел туда, где Занни, — боль мелькнула на его лице.
Халасаа открыл глаза.
Не завидуй ему. Перемена придет в свое время. Это происходит все время. Пусть это идет своим чередом. Ты тоже присоединишься к Великой Силе, когда твой день придет.
Тихо, друг за другом, они вышли из круга, выбрались из-за серебряных лепестков и сели на камни неподалеку.
— Смотрите! Горн! — Траут поднял рожок, что укатился на камни. Он замер на миг, сжимая его в руках, и посмотрел на Дэрроу за советом, но Дэрроу ушел. Траут сказал Калвин почти с вызовом. — Он все же украл его у меня.
— Ты нашел его, Траут, — сказала Калвин. — В Митатесе, раньше Самиса. Если кто и может быть его хранителем, то это ты.
— Может, — смущенно сказал Траут и убрал рожок под рубашку, к сердцу.
Воздух был прохладным и свежим на их коже, все было чистым и ярким в свете луны, словно прошла буря. На дальней стороне площади был фонтан, полный дождевой воды. Калвин и Мика пошли туда попить, Мика смыла кровь с руки, где ее задел шип.
Калвин сказала:
— Думаю, теперь я понимаю. Думаю, Самис не учил чары льда в Антарисе. Может, Марна была права, и мужчины не могут их петь.
— Как тогда он пел видимость? Те чары выше твоих, — сказала Мика.
— Дэрроу мне объяснял. Он мог поднять голос высоко. Но это неестественное пение. Он мог петь так высокие чары видимости, но, может, не песни льда, что созданы для женских голосов. Или жрицы не научили его. Потому он заманивал нас.
Глаза Мики расширились от осознания.
— Ты была ему нужна! Ты, а не Дэрроу…
— Все мы, — серьезно сказала Калвин. — Ему нужны были все мы.
— Кроме Траута, — Мика вдруг засмеялась. — Он пожалел, что Траут пришел! — она свесила ноги с края фонтана. — Дэрроу знает? Что он не выучил зов льда?
— Не знаю. Наверное, — она у него как-нибудь спросит. Потом. Будет время. Им нужно было о многом поговорить. Она скрытно и медленно улыбнулась.
Мика ткнула ее локтем.
— Смотри на Траута!
Он шел вдоль башни, изучал материал, снимал линзы и приглядывался. Они смотрели, как он подбежал к Дэрроу, задал вопрос, но Дэрроу отмахнулся.
— Он был бы рад остаться тут навеки, — сказала Калвин, — исследовать странное место и его тайны.
— Дэрроу звал город Потерянным. Лучше пусть таким и будет, — резко сказала Мика. — Что хорошего в месте, полном боли и плохих воспоминаний? На месте Халасаа я бы сюда не сунулась даже за мешок монет. Лучше забыть о нем.
— Мы не можем исправить зло прошлого, просто забыв, что оно было, — сказала Калвин. — Это не способ. Самис был отчасти прав. Тремарис нужно исцелить, но он не угадал со способом. Один человек не может управлять всем. Все голоса будут едины. Это не так. Истинная сила во многих голосах. Но нужно петь вместе, помогая друг другу, и в этом сила.
— Так, — сказала Мика, — откуда мы начнем?
Калвин посмотрела на Траута с его любопытством и измерительной лентой, под его рубашкой виднелся комок — ценный Горн. Она посмотрела на тихого и печального Тонно, в нем было все горе мира, он видел много страданий и бедности. Она посмотрела на Халасаа, уснувшего от усталости, изгоя своего народа, но самого мудрого из них.
Она посмотрела на Дэрроу, того, кого знала дольше всего, но и меньше всего. Он смотрел на тело под серой мантией, ладонь была в кармане, теребила рубиновое кольцо. Она не знала, о чем он думал. Вспоминал, как Самис был его другом? Думал, как долго они следовали за ним сюда? Или он думал, как Мика, что будет дальше?
Калвин повернулась к Мике с ее яркими нетерпеливыми глазами, пылким норовом и непоколебимой верностью, она сидела и ждала ответа.
Самис видел Тремарис мирным и процветающим, это было убедительно. Там всегда будут шрамы, глубокую боль забудут не сразу. Но перемены рек и моря, Сил и чар должны начать медленное исцеление.
Она двигала пальцами в воде фонтана. Все земли, как пальцы руки, разные, но соединены. Они — части красивого раненого мира, на котором они сплетены под тремя лунами. Метка Богини на ее запястье стала размытой под водой. Она представила служанок Богини, воинов Меритуроса, тихий Древесный народ, даже пиратов Дорьюса — весь народ Тремариса в мире, не ссорящийся, без подозрений, а делящийся магией и историями, песнями и танцами, едой и поделками, мудростью. Она вытащила руку из воды и вытерла о блузку. В ее кармане что-то было. Она вытащила деревянный шарик — модель Тремариса, которую Дэрроу давно вырезал для нее. Она сжала шарик рукой.