- Просто главная улица, а все остальное - трущобы, - сказал Каллен.
- Что вы делали в Париже, когда так долго ожидали Билла?
- Да так, ничего. Немного пошлялся. Без Билла это было совершенно неинтересно. Встретил двух приятелей, которых знал по Индии, и мы шлялись вместе, но я все время высматривал Билла. Вскоре я их оставил и начал посещать те места, что указаны в туристических буклетах. Некоторые из этих старых зданий довольно-таки красивы. Один такой замок был построен прямо над водой, на каменных арках, так что под ним протекала река. Это было замечательно. В самый раз для графини. Она живет в чем-то таком?
- Нет, - сказал Грант, думая о разнице между Шенонсо и Кенталленом. - Она живет в мрачном, самом обыкновенном доме с маленькими окошками. Комнаты скверные, лестницы узкие, а парадная дверь столь же привлекательна, как окошко для грязного белья. У этого дома есть еще две маленькие башенки на уровне третьего этажа, и в Шотландии это поднимает его в звании до замка.
- Это похоже на тюрьму! Почему она там живет?
- Тюрьма! Да ни одно управление тюрем не позарилось бы на этот дом. В парламент моментально поступил бы запрос по поводу отсутствия света, отопления, санузла, надлежащего сочетания цветов, эстетики и так далее. Она там живет, потому что любит это место. Однако я сомневаюсь, сможет ли она жить там теперь. Налог на наследство так велик, что ей придется продать дом.
- Разве это кто-нибудь купит?
- Не затем, чтобы там жить. Его может купить какой-нибудь спекулянт. Он вырубит деревья и снимет крышу. Должно быть, чего-то он стоит. Крышу им придется снять так или иначе, чтобы избежать уплаты налогов на дом.
- Ха, все разлетается в прах, - заметил Каллен. - А нет там, случайно, рва?
- Нет. А в чем дело?
- Я должен увидеть ров, прежде чем вернусь в ОКЭЛ. - После недолгого молчания он добавил: - Я на самом деле очень беспокоюсь за Билла, господин Грант.
- Да, я вас понимаю.
- Это было очень любезно с вашей стороны, - неожиданно сказал Каллен.
- Что именно?
- То, что вы не сказали: «Не беспокойся, он найдется, живой и здоровый». У меня просто-таки руки чешутся, когда кто-нибудь говорит: «не беспокойся, он найдется». Такого я мог бы и задушить.
Отель в Мойморе был миниатюрной версией Кенталлена, но без башенок. Однако он был чистый прямо-таки до блеска и веселый, а на деревьях, что росли за ним, появлялись листья. В небольшом, выложенном каменными плитами холле при входе Каллен заколебался.
- Я заметил, что в Великобритании люди не приглашают гостей наверх, в свои номера. Может быть, вы хотели бы подождать в салоне?
- Ах, нет. Я пойду наверх. Этот обычай идет просто от того, что салоны в наших отелях находятся так близко от номеров, что нет необходимости подниматься наверх.
Номер Каллена был с фасада, с видом на поля, реку и холмы позади них. Профессиональным взглядом Грант заметил поленья, сложенные в готовности у камина, и желтые нарциссы на окне. Да, у Моймора был такой уровень. Но, несмотря на это, сознание Гранта было всецело поглощено Калленом. Парень прервал свой отпуск и приехал в глухомань Каледонии, чтобы отыскать друга, который столько для него значил. Дурное предчувствие, от которого Грант не мог избавиться, росло в нем с каждым их шагом по пути в Моймор и теперь переполняло его просто-таки до омерзения.
Каллен вытащил из чемодана шкатулку для писем, поставил ее на туалетный столик и открыл. В ней было все что угодно, за исключением того, что необходимо для писания писем. Среди стопки бумаги, карт и буклетов туристических бюро были два кожаных предмета: записная книжка с адресами и бумажник. Из этого бумажника он вытащил фотографии и стал просматривать портреты улыбающихся женщин, пока не нашел того, что искал.
- Вот, пожалуйста. Я боюсь, что она скверная. Знаете, это просто любительский снимок. Сделанный, когда мы всей толпой были на пляже.
Грант взял фотографию почти что с неприязнью.
- Вот это… - начал Тэд Каллен, показывая рукой.
- Нет, минуточку! - сказал Грант, удержав его. - Разрешите, может быть, я кого-нибудь узнаю.
Он внимательно пригляделся к дюжине молодых мужчин, сфотографированных на веранде какого-то пляжного павильона. Они стояли, сгрудившись вокруг лестницы с поломанными перилами, в разных стадиях обнаженности. Грант быстрым взглядом окинул их смеющиеся лица и ощутил огромное облегчение. Никого из них он никогда…
И тогда он увидел мужчину на самой нижней ступеньке.
Он сидел, с ногами, вытянутыми на песке, с закрытыми глазами, обращенными к солнцу, и с несколько отведенным подбородком, как если бы он как раз оборачивался к товарищу, чтобы что-то ему сказать. Точно так же он выглядел в купе «Би-семь» утром 4 марта.
- Так что?
- Вот это ваш друг? - спросил Грант, показывая на мужчину на нижней ступеньке.
- Да, это Билл. Откуда вы знаете? Так вы его где-то встречали?
- Гм… Я… Мне кажется, что да. Но, конечно, на основании этой фотографии я не мог бы подтвердить это под присягой.
- Мне не нужно от вас никакой присяги. Расскажите мне вкратце, когда и где вы его видели, а уж я его разыщу, можете быть за это спокойны. Вы помните, где его встретили?
- О да. Помню. Я видел его в спальном купе лондонского экспресса, который въезжал на станцию в Скооне ранним утром четвертого марта. Это был поезд, на котором я приехал сюда на север.
- Вы хотите сказать, что Билл приехал сюда? В Шотландию? Зачем?
- Не знаю.
- Он не сказал вам? Вы с ним не разговаривали?
- Нет, я не мог.
- Почему?
Грант протянул руку и легко толкнул Каллена назад, так что тот сел в кресло, что находилось за ним.
- Не мог, потому что он был мертв.
Наступила минута тишины.
- Мне на самом деле очень жаль, господин Каллен. Мне хотелось бы изображать перед вами, что это, возможно, был не Билл, но, исключая показания под присягой, я готов утверждать, что это был он.
После долгого молчания Каллен спросил:
- Почему он умер? Что с ним случилось?
- Перед этим он выпил большую дозу виски и упал навзничь на массивный фарфоровый умывальник. Он разбил себе об него череп.
- Кто все это установил?
- Таково было решение следователя. В Лондоне.
- В Лондоне? Почему в Лондоне?
- Согласно результатам вскрытия он умер вскоре после того, как поезд отъехал от станции Юстон. А английское законодательство требует, чтобы обстоятельства внезапной смерти были расследованы следователем и судом.
- Но ведь все это… просто предположения, - со злостью сказал Каллен, обретя душевное равновесие. - Если он был один, то каким образом кто-то может узнать, что с ним случилось?
- Английские полицейские как наиболее старательные, так и наиболее подозрительные.
- Полицейские? В это была замешана полиция?
- Ну конечно. Полиция проводит следствие и публично представляет его результаты следователю в суде. В данном случае расследование было особенно тщательным. В конце концов стало известно с точностью почти что до одного глотка, сколько он выпил чистого виски и за сколько часов перед… смертью.
- А это падение навзничь… Откуда они могли знать об этом?
- В результате исследований под микроскопом. На краю умывальника остались следы от удара. Очертания раны на черепе также на это указывали.
Каллен притих, однако выглядел озадаченным.
- Откуда вы все это знаете? - спросил он неуверенно, а после - с растущей подозрительностью: - И, во всяком случае, почему вы у него были?
- Когда я выходил из вагона, я наткнулся на проводника, который пытался его разбудить. Он думал, что пассажир просто спит после попойки, потому что бутылка из-под виски валялась на полу, а в купе стоял такой запах, будто пассажир развлекался до утра.
Это не удовлетворило Каллена.
- Это означает, что вы видели его всего лишь минуту в тот единственный раз? Вы видели его лежащего… мертвым… И вы можете узнать его через пару недель на этом случайном и скверном снимке?