Любаша набрала номер и ей, конечно, тоже ответили. Она смешно зажала трубку обеими ладонями и говорила в нее, повернувшись к остальным спиной. Она говорила и отвечала односложно: «Откуда вы знаете?.. Да… Нет… Конечно… Хорошо…» Потом она облегченно вздохнула, повесила трубку и повернулась уже успокоенная, довольная и даже веселая. Смешинки так и прыгали у нее из глаз.
— Ну что? Что тебе сказали? — затормошила ее Галя.
— Ой, девочки! — сказала Любаша. — Это или гипноз, или… Скажите, она ткнула Григорьева пальцем в грудь, — откуда вы все знаете?
— Ничего я не знаю.
— Но вы же видели вчера Игоря?
— Игоря?
— Да. Так вот, она сказала, чтобы и Игорь был с нами…
— Кто это — она? — спросила Галя и потянулась к трубке.
— Я бы и сама хотела знать.
— Любаша говорила с Любашей. Так ведь? — спросил Григорьев.
— Так, — удивленно ответила девушка. — Она назвала себя Любашей.
— Любашей? — повторила Галя рассеянно. — Я тоже попробую…
Она говорила чуть испуганно и недоверчиво, но последняя фраза вырвалась у нее непроизвольна громко:
— Да, нравится… Ну и что?.. Нет, все равно?
Теперь Любаша трясла ее за руку:
— Что тебе говорили? Что тебе нравится?
— Нравится? — переспросила Галя. — Мы говорили… о платьях. Мне нравится голубое.
— У тебя ведь и нет такого…
— Нет, — согласилась Галя. — Ну, в общем, это не важно. Она сказала, что мне нравится эта идея насчет сегодняшнего вечера. И это действительно так. Какая разница, как провести вечер?
Она была чем-то расстроена, словно ей сказали колкость, на которую она не сумела ответить. Александр почти не знал эту хорошенькую девочку Галю Никонову, но чувствовал, что если и та Галя похожа на эту, то она не могла оказать ничего грубого, злого. Хотя, возможно, это была мягкая правда, которая иногда жестче грубой.
Настроение у девушки изменилось, это было заметно. Она пыталась вызвать в себе прежнюю легкость и веселость, но это ей плохо удавалось. Теперь настала очередь звонить Григорьеву.
— Сашка, — сказал он и замолчал, потому что не знал, что говорить дальше.
— Вот что, — тоже после некоторого молчания заговорил тот Александр. Неужели ты думаешь, что кто-то поможет тебе забыть ее?
— Нет. Но я бы и не согласился, будь это даже возможным.
— Вдруг ответ уже есть?
— Я поеду сразу же после работы.
— А этот вечер в компании с девушками? Тебе нравится Галя?
— Нравится. И многим, наверное. Что ж из этого?.. А от вечера я, пожалуй, откажусь. Их будет четверо, а я — пятый лишний. Да у меня же вечер занят! В семь часов комиссия начнет выяснять, кто ты такой и почему мы можем разговаривать.
— Тебе не кажется, что ты смутил душу этой девушки.
— Нет, нет. Конечно, нет.
— Ну, хорошо. А защита?
— Защита, кажется, пройдет нормально.
— А что будет после?
— Что будет?
— Кто-то ведь должен будет разрабатывать технический проект.
— Это уже нас не касается.
— Да, вас это уже не касается.
Тот, другой Александр, неожиданно положил трубку. Григорьев пожал плечами и положил свою. Хорошо тому, знающему, по-видимому, все.
Данилов смотрел на Григорьева настороженно. Любаша с любопытством, Галя с каким-то смешанным чувством недоверия и презрения.
— Говорите же! — чуть ли не приказала она Григорьеву.
— Вечером мне нужно быть в гостинице. Там меня будет ждать очередная комиссия. В семь часов.
— Какая еще комиссия? — удивился Данилов. — Что за ерунда!
— Не я ее выдумал. Авторитетная комиссия. Вы же, вероятно, хотите знать, с кем только что говорили? И я хочу. И многие другие.
— Пошли, — Галя потянула подругу за локоть. — У Александра, видимо, много забот. Непорядочно было бы отвлекать его.
— Стойте же, — задержал их Данилов. — Он же хороший парень, этот Григорьев. Не может, значит, не может. Но мы-то встретимся вечером? Ну кто-то ведь должен показать мне вечерний Марград?
…Комиссия уже наполовину втянулась в кабинет, когда Григорьев все же нашел знакомый коридор и прошел мимо фотографии Гали Никоновой С фотографии она смотрела на него очень серьезно и даже осуждающе.
Кое-кто, извинившись перед председательствующим и сославшись на срочные дела, уже сбежал. Это были люди, менее других заинтересованные в теме, люди, которым было все равно, попавшие в комиссию волей непонятных обстоятельств. Они, конечно, придут, чтобы расписаться в приемочном акте, и подпишут все, что бы в нем ни заключалось.