— Бимон, они были?
— Да.
— Как это было? В чем проявилось?
— Страх за Землю. Страх, что они уже там.
— Я бредил?
— Ты метался в постели.
— Это был мой страх. Я бредил этим страхом. Но пока я бодрствую, я буду держать себя в руках. Положи мне подушку под голову. Повыше.
Бимон исполнил просьбу. Ройд тихо улыбнулся и сказал:
— Мне долго не протянуть. Когда меня не станет, ты немедленно катапультируешься на Землю.
Бимон отрицательно покачал головой.
— В твоем присутствии здесь не будет смысла. Ты должен будешь вернуться на Землю и рассказать все… Помнишь первые минуты, когда мы только прибыли сюда? Страх тогда не проявлялся конкретно. Нас просто окружало что-то враждебное, неприятное, липкое. Мы все время ждали враждебных действий. Мы были готовы поддаться страху. Первым не выдержал Эго. И мы увидели его «материализованные» страхи. Они были первыми, поэтому казались предельно невыносимыми. Потом не выдержал Стис. Не осуждай его строго. Стис был железный человек. Мы летаем с ним десять лет. И начали тогда, когда о катапультировании на Землю никто из космолетчиков и не мечтал. И снова его страх передался нам. Почему? Пытка страхом наиболее ужасна, потому что она сразу же лишает человека воли. Теперь нас только двое. И снова мой ужас, мой страх передался тебе… Но ведь сейчас мы ничего подобного не чувствуем…
Бимон согласился.
— Почему мы сейчас с тобой ничего не боимся? Потому что я не боюсь смерти? Хохота? Выстрела из бластера? Прыжка дикого зверя? Мне нечего бояться. И теперь оно надо мной не властно. А ты?
— Я спокоен. Меня сейчас интересуют только две вещи: твое здоровье и суть того, что мы называем оно.
— Моему здоровью ни ты, ни я помочь не сможем. Я слишком стар. А у Стиса слишком крепкие кулаки. И потом… я очень устал. Устал вообще, устал от всего, устал от жизни… Нет. Давай говорить только о нем.
— Согласен.
— Оно действует на нас только страхом. Страхом, повод к которому мы ему сами же и выдаем на тарелочке. Стоит испугаться одному, как все оказываются под гнетом тех же страхов. Я бы назвал это усилением страха. Ведь ничто, кроме того, что мы сами придумали, нас не мучило! Даже тот убитый человек.
— Да. Эго сказал, что он убил человека. Это ему показалось. Ведь он даже не стрелял.
— Но он испугался того, что убил человека. А оно предъявило нам доказательства этого.
— Это не доказательства.
— Пожалуй, ты прав. Мы-то знаем, что этого не могло быть. Но для Эго с его страхами это было неопровержимым доказательством. И он не выдержал. Так происходит везде. Они усиливают наши страхи. Но что они такое? Неизвестное поле или чуждое нашему сознание? Сознание, у которого есть только один метод борьбы?
— Ройд, когда-нибудь раньше случалось такое?
— Нет, я не слышал. Не знаю. В экспедициях всегда кто-нибудь оказывается слабее других. Но его поддерживают остальные. Те, кто оказался сильнее. И он постепенно мужает. Сейчас же все наоборот. И началось это пять лет назад.
— Хорошо, что не раньше. Раньше не было катапультирования на Землю. Что бы делали экипажи экспедиций, не имей они сейчас возможности в любое время вернуться на Землю? Все бы посходили с ума.
— Да. Хорошо, что есть катапультирование.
Ройд закрыл глаза. Было видно, что этот разговор отнял у него все силы.
— Мне плохо, Бимон. Я приношу теперь только вред. Бластер, Бимон, или укол. Я не…
Он не договорил, потеряв сознание.
Ройд снова бредил страхами за Землю. Его видения передавались Бимону с такой отчетливостью, словно происходили наяву. Исчезли стены корабля. Исчезла Агриколь-4. Только горячая рука Ройда удерживала его на грани помешательства.
Он не знал, сколько времени это продолжалось.
Внезапно Ройд очнулся. Слабеющей рукой прикоснулся он к щеке Бимона.
— Бимон, оно в нас. Я не могу больше.
Рука Бимона повисла в воздухе. Ройда рядом с ним не было. Сначала Бимон ничего не понял. Потом восхитился: вот это старик! Даже в бреду он удерживал себя от желания очутиться на Земле. Даже когда он был без сознания. И только когда он убедился, что не может катапультироваться на Землю, боль и случайная фраза, совпавшая с его желанием, перенесли старика на Землю.
Ройд выпал из четырехмерного пространства на операционный стол.
— Инструменты, — сказал хирург. — У него раздроблена височная кость.
Бимон невольно восхитился выдержкой и силой воли старика. А в следующее мгновение до него дошло, что это его система катапультирования вышла из строя и что он остался один на один с ними.