К столу подошел новый посетитель — старик с потрепанным лицом. Спросил, свободно ли место. Игорь кивнул. Старик привычно развалился в кресле. Предупредительный официант уже хлопотал возле него.
Песенка кончилась. Оркестр заиграл нервную изломанную мелодию. На сцену выскочила почти нагая танцовщица и ее партнер — высокий стройный юноша с красиво развитой мускулатурой. Гарс с плотоядной улыбкой подтолкнул Игоря в бок:
— Эй, турист! Зачем ты прилетел сюда? Изучать, отдыхать, развеяться?
— У меня был свободный день, и мне было интересно узнать, как вы живете.
— Тогда включайся на партнера. Может, что-нибудь поймешь.
Игорь взял программу, нашел индекс танцовщика и торопливо надел шлем.
В лицо ударил волнующий запах молодого женского тела. Игорь выделывал замысловатые па, держа руку на голой талии девушки. Рука медленно ползла вверх. Он почувствовал, как учащенно билось сердце девушки и упруго пружинила тугая грудь. Видел ослепительную улыбку, узкий разрез миндалевидных глаз. Да! Она была восхитительна! Танец длился долго, несколько раз повторяя одни и те же па. Игорь не замечал этого. Где-то далеко-далеко звучала изуродованная музыка.
Танец кончился.
— Джонней! Джонней! — кричали из-за столиков.
Аплодисменты. Цветы.
— Еще раз! Повторить!
Гарс и старичок старались изо всех сил.
И гармония распалась. Стало тошно.
— Попробуйте набрать индекс Джонней, — услышал Игорь чей-то голос. В четвертом кресле за столиком сидел молодой парень и потягивал через трубочку коньячный коктейль.
— Это еще зачем? — грубо оборвал его Игорь. — Какого черта меня все здесь учат?! Кто вы и зачем?
— Предположим, что я жених Джонней. И еще предположим, что я люблю ее. — В словах парня не было ни иронии, ни цинизма. И Игорь как-то сразу поверил: это действительно так.
— Что за удовольствие щупать этого… — Гарс презрительно кивнул в сторону партнера Джонней.
— Вы же не будете знать, что вы мужчина. Впрочем, как хотите.
Игорь уже изрядно опьянел, и предложение парня показалось ему очень важным и значительным.
— Я попробую, раз здесь все можно.
— Игорь, не дури, — хотел остановить его Гарс.
— Я попробую, — твердо сказал Игорь.
Потные липкие пальцы судорожно сдавили грудь. Их прикосновение было невыносимо омерзительным. Наглые голодные глаза партнера. Оскаленные рожи сидящих за столиками. Теперь он видел их отчетливо. Боже! Когда это кончится?
Музыка смолкла.
— Джонней! Джонней! — визжали вокруг.
Игоря мутило. На душе было противно и одиноко.
— Зачем ты это сделал? — с трудом выговаривая слова, спросил он у парня.
Парень нагло улыбался.
— Зачем ты это сделал? — заорал Игорь.
— Что… вам плохо? — парень продолжал улыбаться.
— Чего ты бесишься? — Гарс положил руку на плечо Игоря. — Успокойся.
— Да, да. Я должен успокоиться. — Игорь обмяк и тупо уставился взглядом в остатки обеда.
Парень за столом пил рюмку за рюмкой и не уходил.
— Я знаю, — сказал Игорь. — Это уже было. Это называлось наркотиками. Детское, безобидное занятие.
Старик нагнулся к Игорю и что-то прошептал. Игорь не расслышал и не обратил внимания. Оркестр снова заиграл. Теперь на сцене была влюбленная пара.
— А ты что продаешь? — спросил Игорь у парня. — Она — тело, а ты?
— Врешь! — вспылил парень, но тут же успокоился. — Она продает свои чувства. Но, кажется, не очень удачно. А я продаю кусочек своего головного мозга. С утра его заселяют формулами и уравнениями и задают программу. А вечером он снова чист как стеклышко.
— «Стиралочка»?
— Естественно, — парень весело кивнул. — Разве можно все это выдержать без «стиралочки?»
— А зачем?
— А есть ты хочешь? — медленно проговорил собеседник.
— Понятно, — ответил Игорь. — Надо сделать так, чтобы надел вот такой сетчатый шлем и был сыт.
Парень рассмеялся:
— Шутник ты!
— А получать только приятное, надев этот шлем, тебе не смешно? А стирать все остальное с его помощью тебе не смешно?
— Но, но, — парень выставил вперед обе руки, как бы осаживая Игоря, — Без неприятного можно жить. Без радости — нельзя.
— Радость, счастье и приятное — это не одно и то же. Кстати, как ты отличаешь приятное от неприятного?
— Это делает «стиралочка». Она все знает.
— Еще бы! Не думай! Не смей думать! И даже более того, не смей огорчаться, не смей испытывать боль, неприятное, горе. Какая трогательная забота!