И тогда в память о Самсоне работные, что от бойни уцелели, из гранита гроб выдолбили и на проезжей дороге установили, как на могиле.
С тех пор этот камень Самсонкиным гробом люди называют и разные сказки про него говорят.
Про Дуньку же такая молва хранится: будто из каменного мешка, что под расторгуевским дворцом был спрятан, сбежать ей удалось. Помогли ей конечно те, кому была дорога память о Самсоне. Узнав, о гибели Самсона и Евсея — вместе ведь они ходили на заимку, — Дунька мстить Расторгуеву поклялась до самой смерти своей.
Не раз потом грозной волной бунты и восстания работных в Кыштыме шумели. Тысячи сулил Расторгуев тому, кто словит Дуньку, но, говорят, тучу не заарканишь, а Дунька не просто стала тучей для господ, а грозой, от которой стены расторгуевских палат сотрясались…
Он же, Расторгуев, в это время дворцы такие сгрохал не только в Кыштыме, но и в Екатеринбурге, что твои царские палаты! И вправду миллионщиком стал.
Сундук же с самоцветами и по сей день хранит грозный Сугомак. Так люди говорят.
ПОЮТ КАМНИ
На высоких горах, в дремучих лесах, в далекие-предалекие времена стоял дворец каменный, а за ним огромная крепость возвышалась. В три аршина толщиной были ее стены. Каменные своды были выложены без единого куска железа и дерева.
Люди об этой крепости и дворце молву такую хранят. Будто жил в ней коварный и злой хан Тура, и было это тогда, когда на Камне-горах не росло ни одной березы, только сосна с елью в обнимку с кедрачом стояли.
Большое войско было у Тура-хана. Много визирей и слуг охраняли покои его. Но мрачен был дворец. Не горели в нем огни, не пылал свет очага для приезжих, возле которого путник бы мог обогреться и слова приветствия сказать в знак уважения к хану и его визирям. Не заходил во дворец из страны далекой скиталец вселенной — джихан или аксакал веселый и тем более мудрец седобородый и не вел бесед с Тура-ханом.
Непроходимые леса, топи и болота окружали дворец и крепость. Черной громадой высилась она над обрывом. Страшно было и посмотреть на крепость.
Был Тура-хан маленького роста, но силы непомерной. Когда-то был и красив, да с годами заплыл жиром и, будто мохом, оброс бородой. С годами глаза его стали уже и хитрей. Своим наушникам он приказывал распускать олухи про него по всей округе, что волшебник он и чародей. Что ежели Тура-хан захочет — грозу накличет, молнии в руки соберет и тех, кто ему непокорен будет, молниями примется хлестать. Захочет — у всех людей скот погубит, напустит мор на людей.
Тех наушников, которые о чародействе хана слухи распускали, награждал Тура-хан. Тех же, кто правду о нем в народе говорил, в подземельях гноил. Выходит, верно тогда люди шептали между собой: «Говорящий правду редко своей смертью умирал».
Никто не знал, что с наступлением ночи, когда на семь замков запиралась крепость и, как в бой, выходила охрана, в стене дворца в одном окошке башни до свету огонь горел, а Тура-хан, зарывшись в перины от страха, всю ночь дрожал. Всего он боялся: и своих визирей, и заговора их, и грозы, и молнии, и мышей.
Наутро же, как всегда, выходил к послам важный и спокойный. Принимал гонцов, беседовал с купцами.
В стороне от Тура-ханова дворца, на самом перевале Камня, где много дорог сходилось, стояла кузница одна, а за ней, как три сестры, — три избы. Жили в них три богатыря-кузнеца: Ермила, Вавила и самый молодой из них Арал. Какого племени и роду был Арал, никто не знал. Подростком малым он был, когда его кузнецы на дороге почти мертвого подобрали. Не мог рассказать парень про себя, почему на дорогу угадал.
С малых лет охотничал он с отцом, рыбачил и собирал дикий мед. Говорят, рос не по летам, а потому к десяти годам стал чисто великан. Лицом белый, чернобровый, взор мужественный и смелый. Домотканая рубаха и штаны, азямишко отцовский, лисья шапка — вот и весь наряд Арала. Таким он и у кузнецов ходил, и все же не было красивей парня во всей округе, чем Арал.
Десять годов ему было, когда он онемел. В тот год напал на его народ Тура-хан с войском. Многих в плен он взял и продал в дальние страны. Многих просто перебил. На глазах Арала конники хана отцу и матери Арала хребты переломали. И все за неповиновение хану. Затравленным медведем кричал Арал, когда он все это увидал. Конник хана ударил по голове Арала, свалил его с ног, и он упал. В груди у Арала что-то заклокотало, язык отяжелел, и с тех пор речи он лишился.
Вы́ходили кузнецы парнишку, когда нашли его на дороге. Как родного брата приняли к себе. Даже избу ему помогли срубить, когда вырос. Научили шорному мастерству и кузнечному делу.