Пытлеваный. Не знаю, зачем это тебе понадобилось.
Тумилович. Я должен знать, кто из нас на правильной дороге и кому у кого учиться надо.
Пытлеваный. Мы с тобой все равно ни до чего не договоримся. Ты мне будешь — «общественное хозяйство», а я — «трудодень». Ты мне — клуб показывать, а я тебе — колхозника, который получил его пудов хлеба. По-моему, человека нужно сначала накормить да одеть, а тогда уж и о клубе подумать можно.
Тумилович. Конечно, клуб надо строить на базе крепкого хозяйства, но ты же говоришь, что она у тебя крепкое.
Пытлеваный. Потому и крепкое, что я берегу, не разбрасываюсь. Отдай хлеб на строительство клуба, а потом и сиди голодный в этом клубе.
Верас. Да вот ведь у них клуб, а не видно, чтоб они голодные были.
Павлина. Это, выходит, я голодная? Кожа да кости!
Тумилович. Три килограмма на трудодень — это не голод, Макар Пилиппович.
Верас. А клуб, действительно, не мешало бы иметь. Я хоть и старик, а тоже люблю и радио послушать и газетку почитать. Много интересного на свете.
Пытлеваный. Ты, Сымон Максимович, тоже за свою невестку тянешь.
Верас (посмотрев на Настю). Это она, моя невестка?
Пытлеваный. Ведь это к ней твой Микола свататься ездил.
Верас. Боевая.
Пытлеваный. Погоди, она тебя возьмет за бороду.
Верас (подходит к Насте), Здорова была, невестка. (Подает руку.)
Настя (жмет руку). Добрый день, Сымон Максимович.
Верас. Так говоришь, — с клубом веселее на свете жить?
Пытлеваный. По-ихнему, хоть есть нечего, да жить весело.
Павлина. Только и слышишь от вас: есть да есть. Это скотина — поела, ей больше ничего и не надо. И то нынешняя скотина любит, чтоб у нее в хлеву и окна были и электричество ночью горело. А человеку, может, чуточку больше света нужно, чем корове.
Пытлеваный. Это все в мой огород… Ну, и взъелась ты на меня, молодица! Огородное пугало никак не можешь мне простить.
Павлина. Присматриваюсь, кто из нас больше подходит к этой должности.
Пытлеваный. А меня, куда ни поставь, я всюду на месте. На огороде поставишь, и там порядок будет: ни одна ворона у меня не поживится.
Тумилович. Вижу, ты, Макар Пилиппович, и разговаривать с нами серьезно уже не хочешь.
Пытлеваный. А какой толк? Упремся лбами, как два козла, и будем стоять каждый на своем.
Настя. Тогда пусть народ нас рассудит. Созовите собрание, мы выскажем, что думаем о вашем колхозе, а вы о нашем.
Пытлеваный. Ишь ты! Молодая, а какая хитрая! Собрать собрание, чтобы вы настроили колхозников против меня. Давайте уж лучше я сам буду говорить со своими колхозниками.
Тумилович. Раз мы не пришли к согласию, пусть нас рассудит тот, кто лучше в этом разбирается.
Пытлеваный. Опоздал немного, Иван Михайлович. Рассудили уже. Если бы колхоз был плохой, нас бы не представили к высокой награде.
Тумилович. Наверно, у вас есть люди, которые заслужили награду, — урожай хороший собрали, но…
Пытлеваный. Но председатель неправильную линию ведет? Договаривай уж, не стесняйся!
Тумилович. Пожалуй, что так.
Входит Микола. Он только что с поля: на одежде пыль от минерального удобрения.
Микола (взволнованный от неожиданной встречи). День добрый, дорогие гости!
Павлина. День добрый, дорогой хозяин!
Микола. Так вот кто приехал! А я смотрю, чья это машина стоит. Извините, руки у меня… и поздороваться нельзя… Только что с поля, рожь подкармливали.
Настя. Ничего, сами такими бываем.
Микола. Хотя бы предупредили… мы бы подготовились да встретили, как полагается. А то… даже неловко как-то. (Оглядывает свою одежду.)
Настя. Вы как будто и не рады, что мы приехали?
Микола. Зачем вы это говорите, Настасья Григорьевна! Вы же знаете, что я всегда рад вас видеть.
Пытлеваный. Ты-то рад, да они не рады.
Микола (забеспокоился). А что такое? Обидел их кто у нас?
Пытлеваный. Порядки наши им не нравятся. Разнесли наш колхоз вдребезги. Так что забирай, жених, манатки да отправляйся к ним, в их лучший колхоз.