Паланевич. Плохо знали, Теперь лучше будем знать.
Вера Павловна. Все эти факты говорят о том, что товарищ Пытлеваный не заботится об укреплении общественного хозяйства колхоза, неправильно понимает личные интересы колхозников. У него живы еще собственнические настроения. Он еще не избавился от психологии единоличника.
Пытлеваный. Я уже двадцать лет в колхозе.
Вера Павловна. И тем не менее факт остается фактом.
Паланевич. Товарищ Тумилович, а что вы скажете о «Новой ниве»?
Тумилович. Скажу так: ехал я туда поучиться, как хозяйство вести, а приехал и…
Паланевич, И разочаровались?
Тумилович. Не то, что разочаровался, а, признаться, даже испугался. Если такой колхоз хвалят, подумал я, значит, одобряют его порядки. А что же мне делать, когда у меня порядки совсем другие? Это ж мои колхозники посмотрят, посмотрят, а потом скажут: «Дели нам все на трудодни, как делает лучший колхоз «Новая нива».
Паланевич. Ваши колхозники этого не скажут.
Тумилович. Все-то не скажут, а вот отсталые могут. Поверите, Тимофей Петрович, от этой мысли меня даже в пот бросило. Не может быть, думаю… Что ж это будет, если все колхозы вступят на такой путь? И сразу поехал сюда просить, чтоб мне растолковали, что же это такое делается? Ну, здесь все для меня начинает понемногу проясняться.
Паланевич (Вере Павловне). Меня интересует вот что, товарищ Морозова. Колхоз представляли к награде. А кто-нибудь из областного управления выезжал на место?
Вера Павловна. Мы Буяка туда посылали.
Паланевич. Так в чем же дело?
Вера Павловна. Дело, видно, в том, что Буяк отнесся к своим обязанностям несерьезно.
Паланевич. Я слышал, что он не прочь выпить.
Вера Павловна. Да, если поднесут, не откажется.
Паланевич. Зачем же вы его посылали на такое ответственное дело?
Вера Павловна. Сколько раз мы уже указывали ему. Клялся, что и смотреть больше не будет на водку.
Паланевич (Пытлеваному). Угощали Буяка?
Пытлеваный. Поставил чарку.
Паланевич. Тогда все понятно. После этих чарок в глазах начинает двоиться. Ваши достижения и показались ему вдвое больше.
Пытлеваный. У меня уж так заведено, товарищ Паланевич… Без угощенья не могу отпустить гостя.
Паланевич. Ведь он не в гости приезжал к вам, а по делу.
Пытлеваный пожимает плечами.
(Тумиловичу) вы, наверно, не поднесли?
Пытлеваный. Предлагал, да ему некогда было: спешил в город, донос на меня везти.
Паланевич. Вот как! По-вашему, это донос?
Пытлеваный. А как же иначе назвать?
Паланевич. Очень печально, что вы не знаете разницы между доносом и критикой…
Пытлеваный. Я не понимаю, как это получается, товарищ Паланевич. Был лучший колхоз, чуть ли не на всю область, переходящее знамя в прошлом году получил, а теперь выходит, что уже и не лучший, и линия его неправильная. А чем я эту линию искривил? Тем, что у меня колхозники много на трудодень получили? Так ведь сам же товарищ Сталин сказал, что колхозники должны быть зажиточными.
Паланевич. «А колхозы — большевистскими». Вот что сказал товарищ Сталин. Не забывайте об этом.
Пытлеваный. А чем же мой колхоз не большевистский?
Паланевич. Вот мы вам и объясняем это.
Пытлеваный. Тут не искривление линии, а искривление совести у товарища Тумиловича получилось. С чего все началось? С глупости. Поехали мы с бригадиром сватать колхозницу Тумиловича.
Паланевич. Не такая уж это глупость — все добрые люди ездят свататься.
Пытлеваный. С моей стороны это была глупость. Не надо было связываться с такими людьми. Там у нас и зашел спор, чей колхоз лучше? Ну, Тумилович не мог доказать, что его лучше, так он решил мой унизить. (Тумиловичу.) Напрасно надеешься, Иван Михайлович, что таким манером тебе удастся моего бригадира переманить. Теперь он твой колхоз километров за десять будет объезжать.
Микола. Это уж, Макар Пилиппович, мое дело, как я его буду объезжать.
Пытлеваный (вполголоса). Молчал бы уж… жених никудышный!
Паланевич. Больше вы ничего не скажете?
Пытлеваный. Тут, видать, надо ошибки признавать… Ну, насчет бычков — это, я признаю, дороговато. Насчет телятника — тоже. Построим. Травы этой всякой, какая там указана, насеем. Семена достану.