Микола. Твёрдо?
Настя. Твердо.
Микола порывисто обнимает и целует Настю.
Настя (поправляя волосы). Давно бы так… А то надулся…
Входит официантка и, увидев, застывает на месте. Пауза.
Официантка. Вам еще что-нибудь подать?
Микола. Нет… Ничего не нужно!
Официантка (про себя, с усмешкой). Оно и видно, что вам больше ничего не нужно.
Занавес
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Картина пятая
Изба Авдотьи Вербицкой. Праздничный стол, заставленный напитками и кушаньями. Свадьба. За столом: Авдотья Захаровна, Настя, Павлина, Лида, Микола, Пытлеваный, Тумилович, Здоровен я, старик Вера с. Настя в белом платье. На груди у нее — орден Трудового Красного Знамени, с правой стороны — букетик цветов; у Микелы в петлице тоже белые цветы. Часть гостей — за перегородкой, в другой комнате. Оттуда доносятся голоса гостей, поющих свадебную песню, и звуки баяна.
Павлина и Лида подпевают.
Лида склоняет голову на плечо Насти, как бы прощаясь с ней. Затем целует ее в щеку и что-то шепчет на ухо. Настя ласково улыбается и кивает Лиде головой. Встает Пытлеваный, перевязанный по традиции вышитым полотенцем.
Пытлеваный. Честная беседа! Родные, кровные, друзья, приятели и все добрые люди! Есть у нашей невесты большой свадебный каравай. Что в этом каравае, я уж и сам не знаю: семи полей пшеничка, семи родников водичка, десяти коров масла да яиц полтораста. Сама сеяла, сама веяла, сама выпекала, сама гостей созывала, чтобы каравай испытали, счастья-доли пожелали. Просим позволения каравай делить!
Голоса. Позволяем! Просим! Дели!
Павлина. Дели, сват, дели, только линии не криви, а то мы тебя знаем.
Пытлеваный. Мы свою линию выправляем. А у старшей подружки как был язык длинный, так и теперь болтается.
Товарищи Миколы в другой комнате поют в ответ на реплику Павлины:
Пытлеваный (певцам). Спасибо, други, что не даете в обиду ни меня, ни наш колхоз. С вашей поддержкой мне легче речь вести. (Возвращается к роли свата.) Есть в этой хате невесты нашей мать, что ночей не спала, дочку растила, добру учила, — Авдотья Захаровна Вербицкая. Мы ей здоровья желаем — караваем наделяем. (Ставит на тарелку рюмку наливки, кладет кусок каравая и подносит Авдотье.)
Товарищи Миколы в другой комнате поют. Пытлеваный подпевает:
Авдотья. Вот здесь почти все люди молодые. Многие и не знают, какой такой раньше каравай был. Теперь это, можно сказать, забава веселая, чтобы людей уважить, праздничный стол украсить. А в старые годы так невесте приданое собирали: каждый клал на тарелку сколько может, а отец невесты — столько, сколько сговорились при сватовстве. Вот и на моей свадьбе так было: положил отец тридцать рублей, а свекор сейчас же пересчитал, да и говорит: «Э, сват, ты же меня на десятку надул. Тряси кошелек, иначе не быть свадьбе». А отец и эти тридцать еле собрал. Так что ж вы думаете! Свадьба чуть не расстроилась: свекрова родня из-за стола встала. Как мой покойник Григорий ни просил свекра, тот ни в какую! Так уж дядя мой, кузнец, сбегал домой за деньгами и добавил за отца десять рублей. Только тогда свекор снова сел за стол. Хорошо, девушки, что вам теперь не нужно никакого приданого. Были б руки золотые да совесть чистая. Прости, доченька, что я тебе приданого на тарелку не кладу. Вот твое приданое — на груди у тебя. К нему никакой доплаты не требуется. Живи, доченька, красуйся! Пусть будет такой же славной и счастливой доля твоя женская, какой была твоя доля девичья, А я хочу только одного: еще немножко пожить да деток твоих понянчить.
Настя встает и целует матери руку. Мать — ее в лоб; потом они целуются в губы и, взволнованные, вытирают платочками глаза.