Пытлеваный. А теперь начнется атака?
Тумилович. Похоже на то.
Пытлеваный. Что ж, начинайте, будем отбиваться.
Тумилович. У нас такое мнение, Макар Пилиппович, что вас немного перехвалили…
Павлина. Не немного, а таки очень!
Пытлеваный. Вот как! Кто ж это перехвалил?
Тумилович... И то, что ты говорил, когда приезжал к нам….
Пытлеваный. Брехня, что ли?
Тумилович. Да как тебе сказать… Оно, может, и правда…
Настя. Только не вся.
Тумилович. Да, далеко не вся.
Пытлеваный. Выкладывайте уж тогда всю.
Тумилович. Трудодень у вас немалый — это правда…
Пытлеваный (договаривает). Колхозники живут зажиточно — это тоже правда.
Тумилович. А колхоз у вас все-таки бедный.
Пытлеваный. Вот тебе и на! Как же это так может быть: колхозники богатые, а колхоз бедный.
Тумилович. Так оно и выходит. Во всяком случае, беднее нашего.
Настя. Мы тут с Иваном Михайловичем подсчитывали. Получается — наше общественное хозяйство куда крепче вашего.
Тумилович. Трудодень-то вы подняли, а общественное хозяйство запустили.
Настя. Этак и у нас вышло бы около четырех килограммов. А мы вон сколько хлеба в неделимый фонд дали.
Тумилович. Да в МТС шестьдесят тонн, а вы всего тридцать.
Пытлеваный. Я добром не разбрасываюсь. Вы хотите, чтобы МТС за вас всю работу делала, а я стараюсь своими силами управляться.
Тумилович. Мы и фермы смотрели… Они, конечно, укомплектованы, слов нет, но ведь все это телята да поросята. Им еще расти да расти.
Пытлеваный. Вырастут, Мы много скотины продали в прошлом году.
Павлина. Я и то гляжу — всю вашу свиноферму в подол забрать можно.
Пытлеваный. Широкий у тебя подол, молодица!
Тумилович. Закупили телят по контрактации, а ставить их негде. Так они и остались зимовать в хлевах у колхозников. И выглядят, надо сказать, неважно.
Павлина. Зато у них бык — миллионер.
Пытлеваный. Пристала ты к этому быку, как пьяный к забору.
Тумилович. Бык-то важный, это верно. И берешь ты за него, Макар Пилиппович, не в пример прочим. А денежки-то по карманам распределили.
Пытлеваный. А что? Имеем полное право. С государством рассчитались. Теперь можем своим добром распоряжаться как знаем.
Павлина. А бухгалтер жалуется — не на что удобрение выкупить.
Пытлеваный (бросая укоризненный взгляд в сторону Здоровени). Давай, давай, критикуй. Я уж сразу на все отвечу.
Настя. И живете вы некультурно. Клуба нет, радио нет, электричества тоже.
Пытлеваный. Дорогие это игрушки!
Тумилович. Эта игрушка не только светит нам, а еще и работает: хлеб молотит да коров доит.
Павлина. Когда-то захудалая шляхта так жила: насыплет шляхтич полный закром ржи, напихает денег в чулок, а дети неграмотные, и сам мякину ест.
Пытлеваный. Ты же моего хлеба не пробовала, может, он без мякины.
Павлина. Не очень тут попробуешь!
Пытлеваный. Ну, все выложили?
Тумилович. Да, пожалуй, все.
Пытлеваный. Значит, мой колхоз вам не понравился?
Тумилович. Ты же слышал нашу критику.
Пытлеваный. Ваш, значит, лучше?
Павлина. Есть о чем говорить!
Настя. Я-то свой на ваш никогда не променяю.
Пытлеваный. Ну, что ж, не меняете — и не надо. Останемся при своих. И кончим этот бесполезный разговор.
Настя. То есть как это кончим? Я не согласна, Макар Пилиппович. Не для того мы этот разговор начинали, чтоб так вот ничем окончить. Для меня это разговор о моей судьбе, о том, буду ли я жить с любимым человеком. Да и не только меня, — всех нас этот разговор касается. Он и вас касается, Макар Пилиппович. Человеку нужны крылья, чтобы подниматься все выше и выше, а вы со своими взглядами и порядками подрезаете крылья. Человек стремится к свету, к солнцу, а вы говорите — сало ешь. Вот приехала я к вам и будто в глухую стену уперлась. Нет здесь простора моей мечте. А без мечты разве можно быть счастливым?
Тумилович. И я не собираюсь кончать на этом наш разговор.
Пытлеваный. А чего же ты еще хочешь? Жениха? Забирай. Только прямо скажу: дурак будет, если пойдет к вам. От добра добра не ищут.
Тумилович. Жених меня мало беспокоит. Это их добрая воля — где захотят, там и жить будут. А спор с тобой, Макар Пилиппович, обязательно нужно довести до конца.