— Так что Оскар предложил этот вариант, — продолжает он свой рассказ, когда я быстро моргаю и включаюсь в реальность. — Здесь Анюте будет лучше.
Я пропустила добрую половину. Надеюсь, он не сказал ничего действительно важного, что мне нужно знать.
— Ну, так что скажешь? — заглядывает в мои глаза.
— А? — кажется, что-то важное я все-таки пропустила.
Из коляски раздается писк.
Я с облегчением выдыхаю.
Митя первым бросается к дочке. Берет ее на руки, придерживая головку.
— Ты умеешь правильно держать ее?
— Врачи и медсестра в детской клинике несколько раз повторили, как надо.
— И ты запомнил? — приподнимаю бровь в удивлении.
— Конечно. Я боюсь сделать что-то не так. Она… такая хрупкая.
Бережно укачивает ее.
Розовенькая кожа младенца контрастирует с его загорелой большой рукой, забитой черными тату. От этого малышка кажется еще более беззащитной, маленькой.
— Рит…
Я вздрагиваю, когда он снова зовет меня этим вкрадчивым бархатистым голосом, который как шелк окутывает меня.
— Да?
— Так ты поможешь мне? Останешься?
— Я… — оглядываюсь на главный дом. — Я не планировала оставаться жить тут.
Мое настроение портится. Тяжесть воспоминаний ложится на плечи.
Это первый раз, когда я вернулась в город. В город, из которого уехала девять лет назад испуганной двенадцатилетней девочкой.
И я не хочу возвращаться в это состояние.
Но брат заверил меня, что со всеми Дикими покончено, а на ферме теперь все по-другому.
— Я вообще-то хотел предложить тебе жить не в доме, а с нами. В бане, — Митя сводит брови домиком.
— Да иди ты…
В баню.
— Мансарда будет полностью в твоем распоряжении. А ты будешь главная. Я буду делать все, как ты скажешь.
Жить с ним в одном пространстве? Насколько это здравое решение? Учитывая то, как странно и ярко мое тело реагирует на его присутствие.
Я думала, буду просто приходить и сидеть с его дочкой, пока он ездит на работу или по делам.
Но на ферме я тоже оставаться не хочу.
Митя смотрит на дочь, когда она начинает причмокивать губами, явно ища сиську.
Переводит потерянный взгляд на меня.
В его глазах снова мелькает искренность и… такая уязвимость.
И тогда я понимаю. Пока я здесь, пока я в вынужденном отпуске между потерянной работой и поисками нового места, я должна остаться и помочь ему.
— Ладно. Показывай свою мансарду.
На этот раз его улыбка… другая. Настоящая.
— Но учти, я здесь только пока не найду новую работу. У меня есть своя жизнь и свои цели. Я не зря училась почти четыре года на фельдшера.
Митя идет с дочерью на руках к дому. На его лице явное облегчение. Как будто он не слышит, что я ему пытаюсь объяснить. Я не планировала посвятить свою жизнь воспитанию чужого ребенка.
Мне всего двадцать один! И мой дом не здесь. Моя жизнь, мои друзья, мои приемные родители… все это в другом городе.
Вхожу в домик и осматриваюсь. Мой взгляд падает на кроватку, стоящую в уголочке у окна, и я машинально потираю грудь в области сердца.
Оно кольнуло и слегка заныло.
Нет! Не слегка!
Сильно. Очень сильно!
8
8
Это так мило и трогательно, но в то же время невыразимо печально.
Ну как же такая крошечка и без мамы? Мать бросила. Отец ее совсем не планировал. Не ждал. И не готов к ней.
Я не ожидала, что друзья брата организуют здесь все так хорошо для нежданно свалившегося на голову ребенка.
От этой картины сердце щемит.
Надо признать, здесь и правда хорошо. Может, это и задумывалось, как баня. Но по сути маленький домик, где светло, чисто. На удивление.
Только куча грязной посуды свалено в углу на мини-кухне.
Но посудомойкой я тут не нанималась. Мите придется самому о себе заботиться. Я здесь лишь ради малышки.
— Маленькая принцесса «Уличных Королей», — приговаривает Митя, укладывая ее на середину разложенного дивана.
— Как ты сказал?
— Уличные Короли. Теперь мы так называемся. Костя не говорил тебе?
— Мы мало общались по телефону о его делах… Значит, вы тоже банда теперь, как наши отцы, — болезненный ком растет в горле.
— Нет! — восклицает он, потом, понизив голос, с жаром продолжает. — Мы не такие, как они! Даже не думай сравнивать нас! — подходит почти вплотную ко мне.