Тяжело дышит, прижимаясь щекой к моей.
Я стараюсь поддерживать заданный им ритм, когда он впивается пальцами в мои бедра.
Кряхтит, стонет от наслаждения.
Двигаю так быстро рукой, как могу, пока не ощущаю зарождающуюся пульсацию. Его сперма выстреливает в воду, покрывая мои пальцы.
Митя берет мою руку и возвращает себе на шею. Обнимает крепко. И мы болтаемся так по плечи в воде, сплетенные, наслаждаясь моментом. Пережитым оргазмом. Звуками природы.
30
30
Пообнимавшись еще на мелководье с полчаса, мы начинаем вылезать из воды. В этот момент из-за поворота слышится рев мотора. И музыка.
Кто-то едет!
А мы уже вылезли из озера. Обратно забегать в воду и прятаться там смысла нет.
Вода стекает с меня ручьями. Я быстро подбегаю к пледу и хватаю смятый сарафан, лежащий на нем. Еле успеваю прикрыться им спереди, как рядом с нашей машиной тормозит грязная старая шестерка. Окна нараспашку. Блатные куплеты разрывают тишину и идиллию природы.
— Петька, — недовольно рычит Митя. — Какого черта он тут забыл?
Он знает парней. Не так уж плохо. Хотя нет… судя по его тону — ничего хорошего.
Митя встает передо мной, чтобы меня не было видно, когда из машины вываливаются трое.
— Митяй! Ты? — усмехается недобро полный парень.
— Проваливай отсюда, жирдяй. Место занято.
— А это кто? Одна из твоих шлюшек? — наклоняется набок, глядя на меня.
— Еще раз назовешь ее так, и ты труп.
У меня мурашки по коже от холода в голосе Мити. Он поменялся за считаные секунды.
— О, посмотрите! У кого это голос прорезался! А в детстве ты не был таким храбрым, — ядовито выплевывает толстяк.
— Петро, уложи его, как тогда в детстве, когда он бежал за своей мамашей-шлюхой. А мы пока займемся его дыркой, — подначивают нежданные гости.
Кулаки Мити сжимаются, а мышцы на спине напрягаются.
— За языком следите, уроды, если не хотите, чтобы Уличные Короли вам их отрезали.
Он говорит это на полном серьезе. Жесткость в его тоне лично у меня не оставляет сомнений в том, что угроза может быть с легкостью исполнена.
И я вспоминаю, что он — не просто улыбчивый и обаятельный парень. Он член банды. И еще неизвестно, что они творили? Митя. Мой брат. Оскар…
О боже!
— Все еще прячешься за спиной своего главаря? — насмехается этот мерзкий Петька. — Он так и вытирает тебе слюни, как в детстве?
— Ну все, — Митя делает шаг в их сторону. — Я убью тебя.
Я с лихорадочно бьющимся сердцем хватаю его за локоть, второй рукой придерживая смятый сарафан на груди.
— Не надо, — шиплю ему в плечо. — Не поддавайся на провокацию.
Но татуированный бицепс перед моим лицом только больше напрягается. Мышцы под влажной кожей дергаются. Перекатываются. Венка на руке вздувается. Как тогда, когда он бил мешок в гараже со всей силы.
— Митя! У тебя маленькая дочь. Не надо! — со свистом шепчу ему.
На него действует, как ведро ледяной воды, упоминание об Ане. Он оборачивается и бросает на меня короткий взгляд, кивает согласно. Но не двигается с места.
Внутри него идет борьба.
— Поедем отсюда. Мы уже достаточно здесь побыли, — мягко говорю, хотя внутри меня всю трясет. Не только от страха из-за этих никчемных одноклеточных. Но от того, как Митя поменялся. Эту его сторону я не видела. Его взгляд стал жестким. Голос другой.
Я беспечно забыла, что он из банды. И все воспоминания детства начали холодным водопадом обрушиваться на меня. Я наклоняюсь и подцепляю плед. Прижимаю его к груди вместе с сарафаном. Завожу ткань себе за спину.
— Возьми корзину и пойдем! Митя! — тяну его за руку. Мое горло сжимается от страха. Но в то же время, я чувствую себя рядом с Митей в безопасности. Верю в его силу и храбрость. Но не хочу, чтобы он ввязывался в драку с тремя. — Я оденусь в машине. Я просто хочу уйти отсюда! — умоляю.
— Хорошо, — сухо соглашается. Окидывает ледяным взглядом того, кто, по всей видимости, его давний враг с самого детства. Петька.
Митя ведет меня к машине, закрывая своим телом.
Но один из парней делает резкий выпад в его сторону, и Митя незамедлительно реагирует. Делая шаг в сторону от меня, готовясь блокировать удар. В это время самый длинный из них, метнувшись ко мне, хватает меня за грудь и, заломив руку, удерживает впереди себя.
— Уезжай, нытик. А бабу мы оставим себе. У тебя их полно. Одной больше, одной меньше, — мерзкий смех мне на ухо.
Митя поворачивается к нам.
Его лицо — маска ненависти. Шея краснеет. Кулаки плотно сжаты.
— Зря ты это сделал, Федун, — говорит он ровным, безэмоциональным голосом. Напоминает мне таким суровым спокойствием Оскара.