Натянуть улыбку и вперед. Бежать. Бежать.
Чем больше ярких событий, шума вокруг, тем лучше.
Я мог забросить в себя еду на бегу, уйти гулять до рассвета, завалиться спать у кого-то в гостях. Это стало моей привычкой с десяти лет.
Дома нет, значит, и терять нечего. Даже когда парни обосновались после ремонта на ферме, я выбрал жить одному в сервисе.
Свобода, мать ее.
Теперь я хочу все время проводить дома.
С Аней. И Ритой.
— Я должна уехать самое крайнее завтра вечером. Я как раз собиралась взять билет…
А я до последнего надеялся, что во время неистового секса она выплеснула хотя бы часть своих страхов и решила пересмотреть свои взгляды…
Мы оба ущербные. Оба не умеем выстраивать доверительные отношения с противоположным полом.
Но…
Я все равно не могу не попытаться.
Пусть это будет не идеально. С ошибками и с нашими ссорами. Но я не могу без нее.
— Рит! Не уезжай!
Хочу закричать, что это несправедливо. Она не может оставить нас.
— Ты знал, — тихо говорит она, потупив взгляд.
— Но все изменилось!
— Я не могу, — ее голос наполнен грустью. Но и решимостью. — Мне очень жаль!
Ее раненый взгляд вспарывает меня, отдается болью в сердце.
— Ты можешь! Ты можешь остаться. Просто не хочешь! Не хочешь увидеть правду!
— Какую правду?
— Что ты моя!
Ее лицо бледнеет. Она закрывает рот рукой. Либо сдерживает себя от ответа. Либо сама поняла, что это правда.
Она моя.
С той самой секунды, как я поцеловал ее под дождем.
Раньше мы были другими. Я. Рита. Но после того поцелуя все изменилось.
— Ладно, хрен со мной. А Аня? Ты сможешь вот так просто оставить ее?
— Это не будет просто.
— Ты единственная мать, которую она знает. Ты ее мать. Не Мадина!
— Я… это низко. Не надо так говорить. Это удар ниже пояса. Я не ее мать. Я была ее няней месяц. И предупреждала тебя… ты должен найти другую няню. Но ты ничего не делал.
Она уже все решила для себя.
Упрямая. Костя тоже такой.
— Знаешь что? Хочешь уехать? Не надо ждать до завтра. Уезжай сегодня! — кричу. — Да прямо сейчас!
Ничего. Меня и раньше бросали. Я выжил. И выживу сейчас. Дочь будет центром моей вселенной. Я буду жить только для нее. У меня нет времени раскисать.
Нормально. Я буду… нормально все будет.
Я беру Аню и выхожу с ней на улицу. Укладываю в коляску.
Пусть собирает вещи и уезжает.
Ни к чему долгие прощания.
Пусть делает так, как ей лучше.
Хочет жить в вечной мерзлоте, ради бога.
Хочет жить в выдуманном идеальном мире. Где нет ссор.
Пожалуйста.
Иду подальше от бани.
Туда, где раньше был вытоптанный сад.
Прежние обитатели фермы только и могли все уничтожать...
Сейчас Женя высадила тут молодые яблони. Еще долго ждать, когда они подрастут. Аня будет уже совсем большая…
Надо будет что-то придумать с жильем. Мы не сможем жить с ней вечно в домике, предназначенном для бани.
Специально заставляю себя думать только о будущем. О разных бытовых мелочах.
О чем угодно, лишь бы…
Спустя час я постепенно успокаиваюсь.
Надо возвращаться. Время переодеваться. И кушать.
— Да, принцесса? — опускаю капюшон коляски, чтобы солнце не било Ане в глаза. — Страшно ей. А мне не страшно? — шепчу вымученно.
Риты уже нет.
Она сделала так, как я просил.
Она ушла.
Рита ушла.
34
34
Просыпаться одному.
Раньше я любил это. Помню, как напрягся, когда понял, что случайная знакомая из клуба осталась у меня до утра. В тот день я обнаружил дочь на своем пороге.
Теперь же так сильно все изменилось.
Не открывая глаза, шарю рукой по дивану.
Пусто.
Всего неделю засыпать и просыпаться вместе — и как сильно под кожу въелась эта привычка.
Теперь все кажется пустым с уходом Риты.
Не только этот диван.
Сегодня мне нужно поехать на полдня на работу. Вчера с Анютой сидела Женя. Сегодня очередь Саньки.
Она придет уже через сорок минут.
Вставать придется, как бы ни хотелось поваляться еще.
Закрыть глаза. Притвориться, что Рита здесь.
Едва я успеваю сбегать в душ и покормить дочь, в дверь стучат.
Черт! Я что ли время неправильно рассчитал?
Но это не Саша. Оскар.
— Я уже почти готов, Ос, — заверяю его, кружа по домику.
— Долго еще это будет продолжаться? — спрашивает он строго.