Я бегу по коридору, икая от удушающих слез, тяну за собой рюкзачок. Но с каждым моим шагом он становится все тяжелее, замедляет меня.
Мне нельзя задерживаться. Я не успею. И тогда меня забудут. Оставят здесь.
Не ощущая своих ног, устремляюсь к входной двери.
— Мама! Подожди! Я пойду с тобой! — рюкзак становится неподъемным.
Пытаюсь бросить его, чтобы побежать быстрее, но не получается. Рука прилипла к нему. Дергаю, но она будто приклеена.
— Не уходи без меня, пожалуйста! Мамочка!
Рыдания становятся сильнее.
— Мама!
Сложившись пополам, резко сажусь на постели. На лбу выступили капли пота, зрение расфокусировалось.
Мне требуется время, чтобы понять где я.
Делаю несколько глубоких вдохов, провожу рукой по лицу, возвращаясь в настоящее.
Я на ферме. В домике, который предназначался для банных посиделок. Теперь это мой дом. Мой и моей дочери.
Вся эта ситуация растревожила память, разбередила старые раны.
За две ночи так и не привык спать на новом месте. И этот диван… на нем было так удобно валяться днем, но ночью совсем нет.
Поворачиваю голову в сторону кроватки. Из нее раздается тихий плач.
Смотрю на экран телефона. Три часа ночи.
Костя не соврал. Дети действительно едят каждые два-три часа. И даже по ночам.
Застонав, ставлю ноги на деревянный пол. Босиком шлепаю к мини-кухне. На автомате готовлю смесь. Проверяю, чтобы она не была слишком горячей.
И иду к кроватке. Малышка плачет уже громче. И в ее голосе звучит теперь истинное негодование.
— Иду, иду, — бормочу устало. Ставлю бутылочку на пеленальный столик.
И его, и стульчик для кормления, еще какой-то длинный шарф, вроде слинг называется, всучила Косте девушка-консультант из магазина. А потом всучила ему свой номер телефона. Так ее умилил заботливый дядя, покупающий для своей племянницы подарки.
Ну, Костян! Жук! Теперь будет использовать байки про мою дочь для съема! Хотя как я могу его винить, если у меня самого были такие же мысли?
Вынимаю малышку из кроватки и, прихватив бутылочку, возвращаюсь на диван. Ноги не держат.
Усаживаюсь и устраиваю ее удобнее, удерживая головку на сгибе локтя. Чтобы вспомнить все советы медсестры, мне пришлось просмотреть множество видеороликов в интернете о том, как правильно держать грудничка. И как кормить.
Прижимаю соску к ее малюсеньким губкам. Слава богу, она научилась правильно захватывать ее.
Надо не забыть наклонить бутылочку, чтобы она не заглатывала воздух.
С облегчением вздыхаю, когда в комнате воцаряется тишина. Слышно только, как малышка ест.
Так хочется закрыть глаза и откинуться на спинку дивана.
Но нельзя! Тогда меня сразу же вырубит.
Я больше так не могу. Меня должен кто-то сменить.
Завтра Рита приезжает. Если понадобиться, я буду на коленях умолять ее помочь мне.
Если только не упаду лицом вперед при этом и не засну.
Осталось немного. Протянуть до утра.
А утром после очередного переодевания и кормления, я тянусь к своему телефону. Уже который раз за эти дни.
Все проверял почту. Никаких входящих из лаборатории не было.
Конечно, нет. Ведь сказано же было, примерно три дня.
И вот сегодня на третье утро я даже не сразу соображаю, что у меня новое письмо.
Это все истощение.
Протерев глаза, еще раз вчитываюсь в тему письма.
Установление отцовства. Мой палец зависает над экраном телефона.
Закрываю глаза, делаю вдох и нажимаю.
Пролистываю вниз, пропуская шапку, длинные столбцы с цифрами…
Вот оно! То, что для меня важно.
Самая важная часть.
Вероятность отцовства: 99,9998 %
Медленно моргаю и перечитываю.
Это не сто процентов, но я заранее узнал. Это означает как раз эти сто процентов.
Оскар был прав. Моя жизнь изменилась навсегда. Теперь я отец.
Не представляю, как мне это вывозить?
Оказывается это так сложно. За пару дней я превратился в раба этой малышки.
Я больше не принадлежу себе. Вплоть до того, что не могу пойти в душ, когда захочу, или поесть.
Теоретически я все еще могу отдать ее.
Возможно, ее удочерят хорошие люди?
Подхожу к кроватке, прислушиваясь к ее дыханию во сне.
Она такая крошечная. Уязвимая. Невинная.
Даже не подозревает, какого шороху навела своим появлением.
Я не могу отказаться от нее.
Не могу отдать чужим людям.
Она же часть меня.
Мне даже кажется, что я начал улавливать схожие с моими черты.