-Самая большая глупость – согласиться быть твоей эти чертовы семь месяцев! – Таалис невольно вздрагивала от каждого звука удара, достигающих ее длинных ушек.
На глаза наворачивались слезы от несправедливости происходящего там, внизу. Ведь все знают, в чем дело и кто истинный виновник неприятностей, свалившихся на головы двух наемников, которым не повезло согласиться на этот заказ.
-Отпусти их, пожалуйста, - не хотела реветь. Только голос подрагивал, выдавая истинные эмоции, хлещущие через край. Пусть недолго, но наемники были ее друзьями, которых в жизни нельха совсем немного. Она не желала им вреда!
-Я все сказал, - голос принца был тверд и непоколебим. – Исчезни, если не хочешь присоединиться к ним.
-Ты сказал глупость! – вспыхнула Таалис, поддавшись огню эмоций. – А что, если хочу к ним присоединиться? Что тогда?!
-Пошла прочь, я сказал! – рявкнули на нее в ответ так, что над дворцом повисла звенящая тишина. Даже трепку наемников прекратили, обернувшись к принцу, пребывающему на нервах.
Таалис отступила. Смотрела на мужчину перед собой в красивых и дорогих одеждах. И не понимала, кто перед ней и куда делся тот Ворон, которого она если не знала, то хотя бы, кажется, понимала. Этот человек был ей не знаком. Больше того, он был ей противен.
Произнести что-то оказалась не в силах. Развернулась и убежала прочь, стирая по пути рукой слезы со щек и глаз. Подбородок дрожал от обиды и чувства вины. Ее душили рыдания.
Чтобы не доставлять никому радости видеть себя в слезах и не портить настроение еще больше, убежала туда, где ее никто не найдет. Если вдруг кто-то вообще решит поискать девочку-оракула. Кому она здесь нужна?
На крыше дворца, на площадке высокой башенки, дала волю рыданиям, перестав сдерживаться. В изнеможении после подъема по самой длинной и крутой лестнице опустилась на каменные плитки. Обхватила себя за плечи, сжавшись в комочек на пронизывающем вечернем ветру. Слезы пыталась стереть с глаз, но их было так много, что вскоре рукава халата вымокли насквозь. Стало еще холоднее, сердце словно покрылось тонкой корочкой льда.
Спускаться вниз не стала. Наплакавшись вдоволь, села в уголке у стены, чтобы не так сильно страдать от сильных порывов завывающего ветра. Призвала сиих, взглянув на мир с его помощью. Тихая музыка отражала настроение, вместе с тем будто залечивала невидимые взгляду раны.
Маги. Она ведь знала, что они такие. Знала еще до того, как повстречала, и опыт общения с Хартуном был лишним примером того. Все эти люди, набрасывающиеся на нельха, стоит им выпить чуть больше. Разве могут они вызывать какие-нибудь теплые эмоции в груди? Заставлять скучать по ним? Для них нельх – это игрушка. Где каждый лепит так, как захочется, таская из стороны в сторону. Захотел – уложил рядом, захотел – закинул в дальний ящик.
Вздохнув, Таалис подняла взгляд чуть светящихся глаз к звездному небу. Никаких огней на верхушке башни. Звезды мерцают миллиардами огоньков, освещая все, что приютилось под ними, бледным и спокойным светом. Здесь было тихо, лишь ветер чуть подвывал, застревая в зубцах башенки, да острый шпиль скулил, разрезая сильные потоки пополам.
Магия сииха унесла оракула далеко, в те края, где она помогала пострадавшим от наводнения. Ночь, конечно, люди спят. Но небольшая помощь им сгодится. Плотину починили, воду лишнюю нашли, как отвести в безопасное место. На освободившихся пятачках земли было видно, как пострадала природа от разгула стихии.
Много сделать Таалис не могла, не понимала деталей. Поэтому старалась больше по мелочам. Где-то разбежавшихся животных пригнать к домам под радостные возгласы проснувшихся от гомона людей. Слышать их оракул не могла, но видела, как счастливо озаряются улыбками лица тех.
Где-то мост через реку починила, свив новый при помощи лиан. Те вздыбились, повинуясь одной лишь воле девочки. В одной из деревень разгребла центральный колодец от камней и грязи, лишивших жителей чистой воды.
Но больше всего Таалис понравилось ремонтировать дороги. Это было весело – носиться ветром по полям и лесам, расчищая тропки и восстанавливая насыпи. В каком-то городе с восторгом выложила цветными камнями центральную площадь, изобразив парящий в небе корабль в окружении облаков.
Вернула сознание к телу лишь под утро. И еще некоторое время сидела на краю башенки, свесив ноги вниз, наблюдала за восходом. Потом грелась в лучах солнца.