— Ну, по крайне мере, это не она.
— Так ты говоришь, что это он? Тот, кого вы ищете? Неужели Агнар И. Скард набросился на вторую жену и ее тоже убил?
— Имя убитой Карин Риис. И она была ассистентом зубного врача. А то, что муж здесь, возможно, причастен, не кажется менее вероятным после того, что ты рассказала. Если не принимать во внимание той небольшой детали, что его, по всей видимости, не было в городе, когда произошло убийство.
— Это он! — настаивала Анита Хегг и в подтверждение стукнула кулаком по сиденью. — Это сущий изверг, который никогда не исправится. Увертливый, как угорь, он один раз уже от нас ускользнул. Дело так и не возбудили. Нельзя допустить, чтобы это повторилось! Тогда у нас не было трупа. А сейчас есть.
— А как дальше все развивалось?
Она откинулась на сиденье, уперлась коленками в приборную доску и начала рассказывать, как было начато расследование дела об убийстве, после того как провалились все попытки найти Лив Марит Скард.
— Многие в полиции Лиллехаммера не очень-то верили россказням Скарда о том, что ее просто не оказалось дома, когда он вернулся с работы. Мы не жалели сил, чтобы прижучить его. Однако, несмотря на усилия полиции и многих добровольцев, Лив Марит Скард не нашли ни живой, ни мертвой. Это было в мае. Логен был полон талых вод, и труп, брошенный в реку, тут же унесло бы очень далеко. Мы прошли драгой место впадения Логена в озеро Мьёса, задействовали водолазов, но безрезультатно. Супруг тоже участвовал в поисках, в первых рядах. И кое-кто, даже в полиции, начал думать, что его горе и отчаяние искренни. Обыск особняка на окраине города, в котором проживали супруги, также ничего не дал. Там все было в полном порядке. Ни волоска в раковине, ни завитушки на одеяле.
— Ты хочешь сказать, что слишкомв порядке?
— Абсолютно стерильно, как при навязчивом неврозе. Все в полном ажуре, везде блеск, чистота, и все разложено по местам. У этого парня, должно быть, мания чистоплотности. И это свойство может оказаться весьма кстати, когда надо ликвидировать следы насилия.
Валманн вспомнил место преступления на улице Фритьофа Нансена, педантично прибранную прихожую, за исключением одной только нарушающей порядок детали — трупа на полу.
— В саду мы тоже ничего не нашли, — продолжала Анита. — В это время как раз таял снег. Мерзлота еще не сошла. Невозможно что-то закопать. Каждое утро изморозь. Мы бы заметили даже след сороки, если бы она прошлась по участку. В конце концов мы выудили кое-что у врача, к которому она обращалась. С фру Скард постоянно происходили какие-то напасти дома — то она палец сломала, то ребро, то у нее сотрясение мозга…
— Старо как день. — Анита лишь вздохнула в ответ. Копание в этом старом деле также вывело ее из равновесия. — Видимо, придется побеседовать с кем-то в тамошней полиции, кто занимался этим делом.
— Ты можешь со мной побеседовать.
— Ты же была стажером.
— Да, но очень старательным. Это было мое первое дело об убийстве, и оно касалось женщины, которую бил и, очевидно, убил ее муж. И как ты думаешь могла реагировать на это такая феминистка, как я?
— Да я уже вижу, как такая феминистка сейчас реагирует.
— Вот-вот.
— И это было… пять лет тому назад?
— Пять с половиной.
— Хочешь еще раз заняться делом, в котором фигурирует подозрение против Скарда?
— И да, и нет… — Она снова вздохнула. — Ведь я им уже занималась.
— Как долго вы потом держали Скарда под колпаком?
— Не очень долго. У нас не было людей для систематического слежения в течение долгого времени.
— Ты хочешь сказать, что он продолжал жить как ни в чем не бывало?
— Не совсем. Он взял больничный и жил в том же месте несколько месяцев. По окончании семестра он тихо собрался и переехал. Я не думаю, чтобы кто-то интересовался, куда он отправился. Дело было закрыто. Мы не нашли ни тени улик против него. Кроме того, что он жестоко и регулярно колотил ее, и довольно долго. У меня на доске над столом долго висела ее фотография, сделанная в тот вечер. Я возражала против закрытия этого дела.
— Но ты была лишь слишком старательным стажером в полиции.
— А он — человеком с высшим образованием и хорошими манерами и работал в школе Фритьофа Нансена. А это высокое положение в Лиллехаммере. Там ценится воспитание и образование.
— Да уж, здесь в Хамаре гораздо лучше, у нас люди думают, что слово «идеальный» относится только к лепешкам из пресного теста.
— А «культура» — кислое молоко.
И они насладились громким смехом над старой шуткой по поводу деревенщины в Хедмарке. [11]
— И вот сейчас он обосновался в этом городе и начал все сначала, с новой женой?
— Она была сожительницей.
— Он, наверно, не смог развестись по закону со старой женой.
— Это можно проверить. Существуют правила насчет того, сколько времени человек должен считаться пропавшим, прежде чем его объявляют умершим и брак расторгается. Я завтра спрошу у Кронберга.
— Еще одна растяпа, которая вся тает перед парнем, открывающим перед ней дверь машины, а сам он двух слов связать не может. А потом он ее убивает.
— Ну не совсем так на этот раз, — поправил ее Валманн. — Карин Риис работала ассистентом стоматолога. И она не без прошлого.
— Что за прошлое?
— Я вчера узнал, что она еще была гостиничной проституткой в городе, — сказал Валманн, заворачивая к дому.
— Не слишком ли много для нашего учителя этики?
— Думаю, более чем достаточно. — Он вышел и открыл дверь гаража.
Анита крикнула ему вслед:
— А у нас есть красное вино дома? Я решила начать трезвую жизнь с завтрашнего дня.
— Так и сделаем. Я тоже не сторонник слишком быстрого снижения темпов.
Часть вторая
1
Я пережила шок, когда увидела его снова.
Я боялась этого. Старалась изо всех сил не думать о том, что такая встреча рано или поздно произойдет. Я могла бы, наверно, предпринять что-то более кардинальное, чтобы не допустить этого. Например, обосноваться в каком-нибудь городе подальше отсюда. После нескольких лет с постоянными переездами меня ничто больше не связывало с местностью вокруг озера Мьёса. Но я почему-то сижу здесь, в недавно открывшемся отделе социального обеспечения в центре Хамара, и занимаюсь тем, что превращаю человеческие судьбы в номера и коды в соответствии с формулярами социальной службы.
Для меня это определенный шаг вперед.
Я пережила очень трудное время, но думаю, что самое страшное уже позади. Я долго старалась научиться позитивно думать о себе и других людях. Я ставила перед собой цели, и мои усилия приносили результаты; мне удалось восстановить свою жизнь. В хорошие моменты я думаю о том, что плохие времена не вернутся. Никогда.
И вдруг на мой стол попадает документ с его именем.
Ничего странного в этом нет. Моя работа состоит в том, чтобы изучать обращения, проводить интервью, искать документы в архиве. В поле моего зрения ежедневно попадает по пятьдесят имен, если не больше. Некоторые из них кажутся знакомыми, а некоторых людей я и вправду знаю. Я могла бы неплохо заработать, допустив небольшую утечку сведений, которые я узнаю, просто сидя на работе. Но я никогда не стала бы этого делать. Я вижу в своей работе нечто большее, чем возможность получить легкие деньги. Моя цель — фундаментально изменить свою жизнь, стать новым человеком в новом окружении. После того, что я пережила, эта цель стала для меня наваждением. Реабилитация проходила очень медленно. Физические раны залечиваются, а душевные не перестают кровоточить. Поврежденная психика не так легко восстанавливается. (Я научилась спокойно говорить о вещах, мучивших меня. Я прочитала несколько книг по этой теме, прошла курс лечения и стала специалистом по моему случаю.) Перешагнуть через прошлое, идти дальше, преодолеть дурные мысли и сосредоточиться на хорошем — таков был мой план. И я уже многого достигла. Я много сделала, чтобы быть довольной собой. И я думала, что заслужила эти маленькие победы.
И вот его имя вдруг появилось на моем письменном столе. Я чуть было не сказала: в один прекрасный день. День был, насколько мне помнится, не особенно хорош. Осень уже вступала в свои права. Я выходила на работу и приходила домой в полутьме. Зимой приходится еще работать над тем, чтобы бороться с темнотой и сохранять маленький огонь внутри себя. Моя служба благоприятствует этому. Я только начала трудиться на этом поприще и взялась за работу с пылом, относилась к деловым бумагам и отчетам эмоционально и старательно, и, как мне кажется, мне все удавалось.
11
Хедмарк — район крестьянский, деревенский. Слово «культура» у жителей Хедмарка ассоциируется с так называемым