- Княжеское. Его именем зову на борьбу за честь России. За торжество на троне рода Даниловичей.
- Так Иван Васильевич венчан на царство. Чего еще нужно?
- Он в великой опасности. Уморит его Овчина, как уморил князя Юрия Ивановича, как намеревался, посылая вас, несмышленышей, расправиться с Андреем Ивановичем и его сыном.
Долго, скучившись, совещались дети боярские, и вот - вопрос:
- Кто не желает под руку князя Андрея Ивановича Старицкого, может идти?
- Да. Скидывай кольчуги, снимай шеломы и - скатертью дорожка.
Более половины пошли туда, откуда ратники ехали полные надежд на хорошую добычу. Сейчас они боялись даже оборачиваться: вдруг добрый воевода передумает, и дружинники налетят коршунами на безоружных. Чем дальше они отходили, тем торопливей становились их шаги.
К оставшимся Хабар-Симский обратился с извинением:
- Не обессудьте, други ратные, но мечи, шестоперы, акинаки и коней получите после присяги князю Андрею Ивановичу. Не как государю, а как дяде государя-ребенка. Я тоже, спешившись, пойду с вами.
Хабар-Симский легко спрыгнул с седла и смело встал в первые ряды плененных, что окончательно покорило сердца бывалых ратников. Это тебе не Никита Оболенский, который через губу не плюнет, а сам же трусливей пуганой вороны, к тому же бездарный воевода.
Хотя и доволен был успехом Хабар-Симский, однако не придавал малой победе серьезного значения. Он шагал в строю вместе с детьми боярскими вроде бы в приподнятом настроении, что требовало от него предельного напряжения, и думал в это время о том, что нужно предпринять для полного торжества правого дела. Когда входил воевода в ворота Детинца вместе с четырьмя сотнями ратников, согласившихся на присягу князю Андрею Ивановичу, он уже был готов к серьезному разговору.
Андрей Старицкий вышел во двор встретить победителя и даже поклонился ему в пояс.
- Встречай, князь, пополнение, - сказал Хабар- Симский, ответив на поклон. - Вели звать настоятеля соборной церкви и принимай присягу ратников, готовых служить тебе ради правого дела под моим воеводством.
- Спасибо тебе, верный друг, - взволнованно поблагодарил Андрей Старицкий Хабара-Симского и еще раз низко ему поклонился, затем, тоже с поклоном, поблагодарил и детей боярских: - Спасибо и вам, честные ратники. Не мне станете присягать, а державному государю Ивану Васильевичу, давши клятву стоять насмерть в борьбе с алчными, облепившими российский престол.
Вечером состоялся тот самый разговор, к которому так основательно готовился окольничий Хабар-Симский.
- Уходить из Старицы, как мы говорили прежде, необходимо. И чем скорее, тем лучше. Под защиту Великого Новгорода. Но по моему прикиду, не в одиночку. Нужда есть, князь, сплотить вокруг себя всех бояр, князей и дворян, недовольных Еленой и Овчиной. Разошли призывную грамоту к тем, на кого надеешься. В два-три дня сделай это, а я тем временем подготовлю рать к походу.
- К князю Воронцову тоже нужно слать гонцов. Поочередно. Чтобы без промаха.
- Конечно. Лучше будет, если князь встретит тебя с новгородскими полками где-то на полпути, в крайнем случае, у Старой Руссы. Не по зубам тогда окажемся князьям Оболенским, если они пойдут вдогон.
- Одно меня во всем этом смущает: собирать под свою руку недовольных. Я же не могу идти и не иду против царя Ивана Васильевича.
- Пожалуй, ты верно сомневаешься. Венчанный на царство малолетний Иван в опасности, а один из вас, главных опекунов, уморен в темнице, второму Овчина с Еленой готовят подобную участь. После чего - очередь за самим Иваном Васильевичем, царем всей России. Во спасение его ты зовешь к себе всех, кому дорога Россия и дорог крепкий престол.
- Завтра поутру позову писаря.
Верно все решили, только вот одну роковую ошибку допустил князь Андрей Старицкий: несмотря на все прежние предупреждения не доверять Шуйским, направил он гонца с призывной грамотой к Ивану Шуйскому, так и не раскусив его двоедушия. Последствия не заставили себя ждать. Князь Иван Шуйский велел своим слугам задержать гонца, сам же отнес без промедления грамоту царице.
В Кремле - переполох. Если после неудачного похода на Старицу Елена остепенила своего любимого, велев повременить с задержанием Андрея Старицкого, то теперь сама воспылала гневом.
- Вели, моя царица, готовить рать, - прочитав послание Андрея Старицкого, сказал Овчина-Телепнев. - Я сам поведу полки к Старой Руссе, чтобы перехватить мятежников, а к Великому Новгороду, чтобы запереть ворота, пошлю Никиту Оболенского.
- Он до Старицы не смог дойти. А ты его в Великий Новгород. Посильно ли?
- Теперь дойдет. Обязан. Все сделает, чтобы смыть свой позор.
Почти одновременно вышли полки и из Старицы, и из Москвы. И те, и другие спешили, ибо каждый считал, что наступил решающий момент, и выбора нет: победа для них - это жизнь, поражение - смерть. Иного не предвидится.
У князя Андрея Ивановича и Хабара-Симского было преимущество во времени: Старица на пять-шесть переходов ближе к Великому Новгороду, и поэтому Оболенскому вряд ли удалось бы догнать взбунтовавшегося князя, если, конечно, все у того шло ладом и ничего вдруг не случилось. Рассчитывая вот на это самое «вдруг», мчались в погоню за Старицким князем Овчина-Телепнев и Оболенский, не жалели коней, оставив обоз далеко позади. Князья - особенно Овчина-Телепнев - вполне осознавали, какая угроза нависла над ними, что ждет их, если не согнут они в бараний рог Андрея Старицкого. Светят им тогда не только оковы, но и неминуемая казнь. Верховная дума отыграется за свое унижение, за свой страх перед разнузданной жестокостью. Да, Овчина-Телепнев мог сам перед собой быть честным и называть вещи своими именами.
Конечно, гонка сломя голову не помогла бы, ведь больше того, что можно выжать из коня - не выжмешь. Обстоятельства, однако, сложились так, что у князя Андрея Ивановича произошла заминка: у Старой Руссы, на что был главный расчет, новгородской рати не оказалось.
- Что случилось? Неужели труса праздновал? - недоуменно, вроде у самого себя, спросил Хабар-Симский. - На князя Воронцова не похоже, чтоб только о животе своем думал.
- Приведет или нет он полки, для него все едино конец, если одолеет Овчина-Телепнев, - решил открыть правду князь. - Переписка с ним Михаила Глинского известна Елене с Овчиной.
- Дела. Тем более совершенно непонятна его медлительность или даже нерешительность.
- Погодим пару-тройку дней, - предложил князь Андрей. - Может, подтянется?
- Прикинуть что к чему нужно, но не допустить бы опрометчивого шага. Объяви, князь, дневку. За это время мы с тобой все обдумаем.
Сутки - достаточное время для осмысления обстановки. Можно было бы найти подходящее решение, но получилось, однако, так, что не вышло у князя и окольничего единомыслия. Хабар-Симский предложил идти спешным порядком к Великому Новгороду, князя же Андрей воспротивился:
- А что, если Великий Новгород не откроет нам ворот? Более того, возьмет сторону Овчины? А князь Воронцов может пойти на такое, спасая свою жизнь. Тогда мы окажемся между молотом и наковальней.
- Допустить подобное можно, но если так случится, мы, обойдя Великий, найдем удобное место для сечи.
- Усилившись новгородскими полками, Овчина с Хромым получат большое преимущество.
- Предполагаешь, стало быть, встретить Овчину здесь?
- Даже если не подойдут полки Великого Новгорода.
- Возможно, ты прав, - подумав немного, согласился Хабар-Симский. - Видимо, князь Воронцов не сумел поднять новгородцев на бунт.
Хабар-Симский был прав. Полки с охотой поддержали своего воеводу, единодушно выказав готовность выступить, но отцы города, узнав об этом, возбудили народ весомыми словами: отец князя Андрея Старицкого лишил Великий Новгород многовековой вольности, а яблоко от яблони далеко не катится. В трудную минуту князь Андрей Иванович может даже пообещать вернуть вечевой колокол, но как обретет силу, непременно все вновь порушит.
Вот и вышло так, что обида на Ивана Великого распространилась на его сына. Страстные же речи князя Воронцова о том, что по Русской Правде сын за отца не в ответе, пользы не принесли.